Алексей Вязовский - Микадо. Император из будущего

Смелый командир! У такого соперника вырвать победу — честь. Что ж, уважим его по-полной.

— Несите картечь — кричу я Хосе и канониры начинаются забивать в стволы пушек мешочки с медной дробью. Тем временем Фарлоу легко удерживал Тагу-Мару бортом к корме Жемчужины.

— Ближе! Еще ближе — Ксавьер лично наводит каждую пушку для продольного выстрела по палубе противника.

Пушки стреляют по переменно и я вижу как картечь выметает с юта и других надстроек галеона всю живую силу. Матросы, артиллеристы, аркебузиры в кирасах — валяться как снопы при жатве. Волнение на море усиливается, неопытные японские канониры суетятся и часто мажут. Но исход битвы уже ясен. На палубе Черной Жемчужины негде укрыться от металлического града и она скоро пустеет. Рулевой перекладывает штурвал на ветер и мы ныряем в пороховое облако, идя на абордаж. Наша судно слегка ниже галеона, поэтому сначала вантовые матросы забрасывают крючья и с рей и мачт мои самураи перебираются по верёвкам на палубу Жемчужины. Правый борт Тага-Мары с резким стуком бьет в ют галеона. Матросы спускают паруса, рубят веревки, поддерживающие реи и уже мощный вал абордажной команды захлёстывает вражеское судно.

Впереди всех, конечно, Хайра с пистолетом за поясом и катаной в руке. Мощный крик "Сатоми" встречает жидкий залп ружей. Пора и мне перебираться на борт Жемчужины. Аккуратно балансируя на узких сходнях, карабкаюсь вверх. На палубе галеона уже хозяйничают мои солдаты, однако битва не закончена.

Внезапно из кормового люка повалила толпа португальцев. Вооруженные шпагами, пистолями и абордажными саблями бородатые солдаты и матросы смело бросились в бой. Завязалась сеча, палубу опять заволокло пороховым дымом. Моя охрана ненавязчиво оттерла меня на шкафут [14] Шкафут на кораблях и судах — средняя часть верхней палубы от фок-мачты до грот-мачты либо от носовой надстройки (бак) до кормовой (ют). . Однако португальцев было так много, что скоро и телохранители вступили в бой. Я вытащил из ножен свой легендарный меч-тати Мурасамэ, тот самый "Проливной дождь", который получил от кузнеца Амакуни и встал в первую позицию. Руки опущены к поясу, клинок смотрит в голову потенциального противника, ноги на ширине плеч. Тем временем свалка уже вплотную приближается ко мне и я выбираю технику Рензоку ваза, т.е. "непрерывные атаки". Пробный взмах мечом (уже полгода как не приходилось рубиться на практике), и сразу же резкий выпад в сторону выскочившего на меня португальца. Тот вооружен палашом, рот раскрыт в крике. Мой укол он отводит вправо вниз и пытается ударить левым кулаком в голову. Но я то в доспехах! На мне специальный "короткий доспех" для морской пехоты — Танко. И на голове у меня сёкаку-цуки-кабуто — "шлем бодающийся баран". Основной элементом его конструкции — идущая спереди назад полоса в виде гребня, которая заканчивалась на лбу в виде клюва. Наклоняю голову, и кулак матроса попадает со всей дури в этот самый клюв. Расширенные глаза, крик боли и еще более громкий вой после того, как мой клинок обратным движением разрубает его незащищенный живот . На деревянный пол вываливают сизые, дымящиеся кишки, а я уже вхожу в клинч со следующим матросом. У того в руках абордажный топор. Таким пробить мою облегченную кирасу — раз плюнуть.

Единственное, что мне пришло в голову — это резко сократить дистанцию и не дать португальцу замахнуться. Я своим мечом ударил по окованному металлом топорищу и сразу навалился вперед, отжимая того к борту. Массивный бородач начал давить в ответ и я почувствовал на себе разницу в весе между средним японцем и европейцем. Хочешь вперед прорваться? Пожалуйста! Шаг в сторону, захват одной рукой за рукав и быстрая подсечка. Португалец валиться на палубу, ловко перекатывается, пытается вскочить на ноги, но мой клинок уже врубается в его шею, отделяя голову от тела. Меня обдает фонтан крови из разрубленной шеи и я на миг слепну. Пока вытираю глаза, бой уже закончен. Мои самураи всего за полчаса схватки вырезали практически всех матросов, канониров и даже торговцев, которые также вышли против нас с оружием в руках. Понимали, что противник их не помилует и бились до последнего.

— Победа! — громко кричит брат и ему, потрясая мечами, вторят все вокруг.

У меня неделя разъездов. После триумфального возвращения в Токио, я почти весь май провел в столице — Киото. Интриговал, заседал в различных советах, принимал послов и писал законы. Всех конечно, интересовала Черная Жемчужина. Поди скрой такой трофей — все шпионы Токио наблюдали как избитый корабль португальцев с трудом вставал на рейд, а раненых матросов (выжило 12 человек из 300-т) отвозят в лазарет.

Весь дворец наносил мне по очереди визиты. Аристократы соревновались в искусстве хитрых бесед, в ходе которых "черные зубы" — а так я называю японских дворян, пытались выведать у меня одну единственную цифру. Сколько же я все-таки взял на галеоне трофеев?

Мой бессменный секретарь, он же казначей, а заодно и министр финансов клана Сатоми — Сабуро Хейко только три дня взвешивал и описывал сокровища Черной Жемчужины. Потом еще полдня я перетратил на то, чтобы привести все к метрической системе. Итак, цифры:

 250 золотых и более 1000 серебряных слитков (весом от 10 до 30 килограмм каждый)

 Ювелирные изделия — золотые кольца, цепи, кулоны, изумрудные броши и изумительной красоты крест, украшенный алмазами огромной величины. Всего 417 предметов, некоторые из которых явно бесценные. По крайней мере, католический крест был увенчан чистой воды бриллиантом на 25 грамм. По моему указанию ювелир клана аккуратно вынул камень и взвесил его. Получилось около 125 карат — это всего лишь в два раза меньше самого знаменитого индийского бриллианта "Великий Могол" (279 кар). Кстати, Могола скоро вот-вот найдут в копях Голоконды и отдадут в огранку венецианцу Гортензио Боргису. Насколько я помнил, изготовленный Боргисом бриллиант имел форму розы. Мой же "Могол" был огранен в виде пятидесяти семигранной звезды.

 Две тонны золотого песка в ящиках и мешках.

 Китайская фарфоровая посуда эпохи Сунь и Юань. Чайники, вазы, статуэтки, предметы интерьера... У синьского посла Чжоу Ли аж затряслись руки, когда он увидел погребальный фигурки воинов из кургана императора Чжао Куан-иня, основателя династии Сун.

— Любые деньги, — причитал посол — Господин Великий Министр, моя страна выкупит эти фарфоровые скульптуры за любые деньги!

Выяснилось, что воины охраняли загробный покой императора, а разорители могил нарушили уединенность захоронения, разграбили курган и теперь всему Китаю от разгневанного предка грозят страшные кары. Уже год, как жрецы пытаются умаслить Чжао Куаня. Были изготовлены идентичные фигурки, но разозленные небеса весь год слали и слали беды на Китай. Пираты опустошают побережье, один из монгольских правителей Алтан-хан смог вторгнуться во внутренние провинции и разрушил несколько приграничных городов, месяц назад императорские наложницы организовали заговор, чтобы умертвить нынешнего императора — Чжу Хоуцуня. Однако придворные евнухи этот заговор раскрыли, и все его участницы были казнены. Включая любимую жену Чжу Хоуцуня. В общем, как поется в песне: "..Что они не делают Не идут дела. Видно в понедельник Их мама родила. Крокодил не ловится Не растет кокос Плачут, богу молятся Не жалея слез..". Дабы меня впечатлить, посол даже пустил артистичную слезу, которая прочертила дорожку на его выбеленном лице. Но Великого министра, конечно, такой туфтой взять нельзя — больше поплачет, меньше пописает. Я взял паузу, обещал Чжоу Ли подумать и посоветоваться с нашим Императором, Го-Нара. Никаких консультаций с Микадо я проводить, конечно, не собирался — уж слишком наш Божественный оказался непригодным к государственному управлению. Мечется между кланами, пускается в загулы, благо Правительство в моем лице выделяет ему достаточно средств на содержание театров, егерей для охоты, многочисленных суматори. В общем, как был Го-Нара декоративной фигурой на политической сцене до самодельной революции "Мейдзи", так ее и остался.