Евгений Лукин - Разбойничья злая луна

— Они?..

— Ну не мы же!.. Ясное дело, сами «разрисованные» его и убрали. Кому-то он там мешал…

— А мы не мешаем?

Он усмехнулся с горечью:

— А как мы с тобой можем им мешать? Мы для них даже и не туземцы. Так, зверьки…

— Может, оно и к лучшему, — угрюмо подытожила она и встала. — Ладно. Пойду посплю. Да и тебе бы не вредно…

— Да нет, — подумав, отозвался он. — Я уже вздремнул, пока ты тут… Посижу, подожду утра…

Такого утра Ар-Шарлахи ещё не видывал. Восхода не было вообще. Зато всё небо вокруг «Самума» медленно стало наливаться тускло-вишневым, как остывающий чугун. Потом в тяжёлом этом свечении слегка засквозила бурая желтизна, и наконец слева, на порядочной уже высоте, проплавился тёмно-багровый шар солнца.

Ар-Шарлахи рискнул выйти на палубу и обнаружил, что дышать можно, хотя и с трудом. Повязку, прикрывающую лицо, пришлось сложить вдвое. Пройдя по слегка накренённому вправо настилу, он с удивлением убедился, что особых повреждений нет. Ревущее пыльное чудовище, вдоволь натешившись хрупкой игрушкой, оставило её, можно сказать, нетронутой. Кое-где были порваны снасти, на второй мачте с корнем вывернуло рей. Осмотреть всё в подробностях не было возможности: чтобы уберечь глаза от висящей в воздухе пыли, приходилось прищуривать их накрепко. Малейшее дуновение бросало в лоб целые пригоршни мельчайших колючих песчинок.

Он вернулся в рубку, открыл люк и сошёл по лесенке. Под подошвами скрипел песок, на зубах — тоже. Решив дать Алият как следует выспаться, Ар-Шарлахи разбудил Айчу и велел ему выставить караулы. Сам же направился к себе в каюту, где ещё раз достал устройство, полученное в наследство от Кахираба, и, включив, двинул стальной бугорок вдоль боковой прорези. Металлическая черепашка отозвалась странным звуком, напоминающим визгливый прерывистый смех. Ар-Шарлахи моргнул, нахмурился и повторил движение, сильно его замедлив. Шорох, потрескивания, какой-то щебет… Потом (Ар-Шарлахи вёл стальной бугорок всё медленней и медленней) из безжизненных этих звуков проступил человеческий голос. Кто-то монотонно кому-то о чём-то докладывал. Так, во всяком случае, показалось Ар-Шарлахи, поскольку смысла он всё равно понять не мог — говорили на языке «разрисованных». Он продвинул бугорок дальше — и голос утонул в шорохах и потрескиваниях. Потом возникли сразу два голоса. Эти, перебивая друг друга, яростно то ли спорили, то ли бранились. Ар-Шарлахи довёл бугорок до конца щели (голоса канули) и выключил устройство. Положил обе вещицы перед собой и задумчиво осмотрел, сравнивая их ещё раз. Пока он уяснил одно: с помощью той черепашки, что ему подарили, можно говорить только с Тианги, а с помощью той, что он забрал у Кахираба, со многими…

Вскоре дверь открылась, и в каюту вошла Алият, сердито протирая глаза.

— Ну чего поднялась? — недовольно сказал он. — Спала бы себе да спала…

— Не могу, — буркнула она. — А тут ещё стучат…

Действительно, на палубе стучали, бегали, лязгало железо, слышался лающий голос Ард-Гева.

— Что там?

— Мачту чинят, снасти перетягивают…

— А пыль?

— Спадает помаленьку…

Они поднялись на палубу. Пыль и вправду понемногу оседала. Небо из бурого стало тускло-жёлтым, а за полдень в зените обозначилась серо-голубая промоина. И промоина эта всё увеличивалась и увеличивалась, пока к вечеру не захватила весь небосвод. Тогда-то и обозначилась справа двойная серебряная нить, словно бы натянутая над барханами. Первым её обнаружил Гортка, причём испугался настолько, что побежал докладывать прямиком Шарлаху.

Раздвинув столпившихся у правого борта палубных, Ар-Шарлахи всмотрелся в это новое диво и изумлённо присвистнул.

— Что это? — тревожно спросила Алият.

— Это?.. — Он оглянулся. — А это и есть те самые трубы, по которым они гонят нефть. Надо же, куда занесло! Аж за кивающие молоты…

Вблизи трубы производили не менее ошеломляющее впечатление, чем те же молоты или, скажем, громадный металлический шар… Чистотой отделки они не блистали, через каждые полсотни шагов их опоясывали довольно грубые швы, кое-где серебристая краска застыла неровно, наплывами. Покоились они на решётчатых рогатках, тоже весьма небрежно, хотя и прочно сваренных, а потом, видимо, просто целиком опущенных в краску. Нигде ни следа мазков, одни потёки.

Да, но стоило отступить шагов на десять и поглядеть в обе стороны, как становилось страшно от одной лишь мысли, сколько же это им понадобилось металла, чтобы протянуть чудовищные эти трубы через всю пустыню…

Притихшие, они стояли и смотрели на ужасное и дивное сооружение. Слышно было, как ветер метёт песчинки через гребни барханов, треплет белые балахоны и щёлкает длинной тряпицей на копье, установленном над могилой Кахираба. Косматое пьяное солнце клонилось к закату.

— Значит, если на север, — подала голос Алият, — то выйдем к кивающим молотам… А если на юг? — Она обернулась к Ар-Шарлахи и въелась в него тёмными, внезапно запавшими глазами.

Он нахмурился и не ответил. Алият буквально выжимала из него при всех роковое слово, сама его произнести не решаясь. Он оглядел суровые, встревоженные лица, скрытые повязками почти до глаз. Все прекрасно понимали, о чём идёт речь. На севере — горы, исток жизни, родина предков. А на юге — море, царство мёртвых… Так даже и на картах обозначено.

— Ну что… — проговорил он наконец, недовольно щурясь на пару напряжённо вытянувшихся над песком металлических змей, ближе к горизонту истончающихся подобно лезвию копья. Дрожал раскалённый воздух, и казалось, что оцепеневшие змеи мелко подёргивают хвостами. — С Пальмовой Дорогой, видимо, всё кончено, и я вам больше не владыка… Стало быть, мы с вами снова разбойнички. Никто сейчас за нами не гонится, так что сядем в кружок да потолкуем…

Расположились прямо на песке, расстелив коврики в длинной вечерней тени «Самума». На борту оставили всего нескольких человек, хотя даже и эта предосторожность смысла не имела. Вряд ли кто-нибудь ещё рискнул бы углубиться в запретные для всех пески.

— Давайте думать, — хмуро говорил Ар-Шарлахи. — На запад нам дороги нет, через трубы мы «Самум» никак не перетащим. Значит, этот путь отпадает. Уже легче… Можно двинуться на восток, а потом взять севернее, то есть вернуться по своим следам…

Сидящие переглянулись, кто-то покряхтел осторожно. Улькар наверняка послал подкрепление своим караванам, погибшим вместе с ополчением Пальмовой Дороги. Идти сейчас к месту битвы означало прямиком попасть в лапы голорылым. Можно, конечно, взять восточнее, обогнув опасные пески, но что это даст? Жители оазисов сейчас смертельно напуганы, они просто выдадут бывшего своего владыку вместе с сообщниками, чтобы избегнуть государевой кары…