Георгий Юленков - Степной рассвет

Артналетов больше не было. Танки горели… Первый ракетный блок был Павлой растрачен минут сорок назад. Во втором осталось всего несколько эрэсов. За этот безумный час был ранен второй номер ее орудия, и погиб наводчик боец Милекса. Меткая пуля единственного уцелевшего после шрапнельного залпа кавалериста погасила огонь в глазах веселого смуглого черноморца. А Павла… Скорбеть и оплакивать погибшего ей было некогда. Выпуская очередную ракетную гранату в светло-бурый борт японского танка она кричала что-то яростное. Потом ее отпустило… Спустя еще полчаса атаки на ее участке прекратились, но учащенный пульс продолжал гулко стучать в висках. Сейчас она нервно съёжилась, ожидая нового кошмара. Оба выбывших из строя бойца были из отделения Максимова. Вторым наводчиком у нее был десантный снайпер Ильинский. А лейтенант НКВДшник так и не дополз до позиций ее расчетов. Получив шальной осколок в ногу он, прожигая ее своим взглядом, минут двадцать лежал перед окопами пока его не вытащили двое бойцов охраны. Снайперской пули в затылок Павла тоже пока не дождалась, зато к ней смогли доползти двое бойцов охраны, но товарный вид одного был нарушен в процессе забега небольшим осколком в бедро. Слушая ожидаемый приказ Полынкина, озвучиваемый трясущимися губами чекиста, Павла только зло сплюнула скрипящим на зубах песком.

«Угу. Сейчас я все брошу, и через простреливаемый участок строевым шагом с восторгом отдамся в руки родной охраны. Не, ну где только таких идиотов откармливают?»

Пустой ракетный блок Павла тут же отправила в тыл вместе со своим раненым и со вторым бойцом охраны. В целом свою боевую задачу ее расчеты ракетных блоков уже выполнили. Метров на восемьсот по обе стороны от огневой позиции безоткатчиков валялось великое множество срезанных шрапнелью вместе в всадниками конских трупов. Смрадно дымило три японских танка. И хотя пара их недобитых коллег еще ползала за спиной среди окопов, ожидая своей очереди березинских снарядов в корму, но штурмовые группы кольчугинцев уже начали фланговые контратаки. И все бы ничего, но в паре сотен метров от ее лежки, один из японских танков крутился сейчас с убитым водителем. Как назло, этот подранок вертелся как раз между второй волной пятящихся штурмовых групп японцев и наступающими им на пятки огнеметчиками Кольчугина. Очереди безумного башнера не умолкали долго. Вот один из сгорбившихся под тяжелым ранцем бойцов, получив свою очередь из башенного пулемета, взмахнул руками и упал недалеко от позиции Павлы. Та с досады только стукнула кулаком в дюралевый бок ракетного блока.

Рядом с Павлой скрежетал зубами раненый в бедро боец из охраны авиабазы. Она поймала его ворот в кулак и, рванув на себя, резко швырнула его вплотную к последнему из импровизированных безоткатных орудий. Жалости к этому «гвардейцу» она не испытывала.

— Ну-ка сопли подобрать! Ты же чекист, мать твою в детсад. Кому сказано, терпи! Как звать?

— У-у-у!

— Как звать, тебя спрашиваю?!

— Боец Румилов, товарищ лейтенант.

— А по имени?

— Николай Петрович. Можно просто Коля. У-у-у, твари!

— Так вот, слушай меня, Коля. Шрапнельных ракет в блоке осталось всего две. Первый блок вместе с моим раненым уже обратно к штабу плацдарма вернулся. Ты сам видел. Второй вот он перед тобой. Стрелять я сейчас не могу, вон сколько наших кругом. Танцующий японский танк видишь?

— В-вижу.

— Не давит повязка? Ну, тогда слушай меня. Я сейчас тебя тут оставлю, а сам к тому танку метнусь, заткнуть его срочно нужно. А вот ты останешься здесь, и не допустишь, чтобы блок ракет достался японцам. При угрозе захвата, ты его просто подорвешь, дернув вот этот трос. Ну а если нас обратно погонят, то будешь стрелять ракетами по коннице. Все тебе ясно?!

— Но как же? Нам ведь приказано без вас не возвращаться.

— Повторяю вопрос, всё ли ясно, боец? Не слышу ответа?!

— Так точно, товарищ лейтенант! Приказано стрелять ракетами, и подорвать ракетный блок в случае угрозы захвата.

— Вот и молодец. Ильинский! Ко мне, младший сержант! Объясни вот ему, как целиться и контакты замыкать, а потом сразу за мной ползи. Ты, кстати, танк водить умеешь?

— Только танкетку, товарищ лейтенант. У нас в бригаде Т-27 были.

— Вот и славно. Значит и с японским разберешься. Тихо! Некогда нам тут дискутировать. Выполняй приказ. Всё, я пошел. А ты, Коля, своему лейтенанту скажи, чтоб ждал меня на базе. Нечего ему тут за моей спиной маячить, у меня и так уже шея болит оглядываться…

В три перебежки Павла оказалась около тела убитого огнеметчика. Ильинский уже дышал в затылок. Вдвоем они оттащили его в воронку и, отстегнув пряжки, сняли тяжелый, похожий на спасательный круг аппарат от пробитого пулеметной очередью тела. Павла быстро влезла в ремни, судорожно вспоминая все что она помнила о стрельбе из огнемета.

«М-дя. Факир был пьян. Та та та-та та-та-там, спартаковских смелых бойцов! Угу, «смелых». Еще чуть-чуть и штаны у этих смелых сушить придется. Как стреляет, гад! Головы ж не поднять… Вот сейчас, наверное, заткнется ненадолго. Гм… Средь нас был юный… то ли огнеметчица, то ли огнеметчик, сейчас уже хрен поймешь… В атаку он шел впереди. Ой, мама… МИХА… Ф-ф-фу-у, зараза, мимо! С веселым другом огнеметом… с огнем большевистским в груди! На-а-а-аа! Однажды… ползая на пузе… он песню веселую пел… И… И хватит уже каркать. Прав Михалыч, языком-то надо поменьше трепать, а то на мои планы и так уже высшим силам чихнуть да вытереть. Это каким еще внешним силам?! А? Тихо! Хватит уже, да и просто негоже вот так беду кликать. Хм. Стал он кликать правой кнопкой… приплыла к нему мышка, спросила… Но и без песни что-то уж совсем страшновато идти. И чего бы спеть такого нейтрального? Может русского народного чего-нибудь, а? М-дя-я…»

Нарезающий неровные круги «Ха Го» был уже рядом. Его башня судорожно вращалась, поливая округу резкими злыми очередями. Наконец они подобрались к продолжающему вальсировать танку. Укрывшись за подбитым соседним «Ха Го», и накапливая в крови злобу, они выжидали удобного момента для броска. И ожидаемый момент был уже близок…

Безумная бронемашина все еще крутилась по широкому кругу, продолжая поливать все что попадалось в прицел огнем башенного пулемета. Танковая пушка молчала. То ли кончились патроны, то ли башнер был просто не в себе. Внезапно струя огня с расстояния десятка метров точно разбрызгалась по танковой башне. Ствол пулемета задрался вверх и из башни раздался звериный вой.

«Сейчас-сейчас ты у меня румяным станешь! Чего я там себе мурлыкала, а? Гм. Вдоль по улице метелица метет… На тебе …! За-а-аа метелицею ми… Ой ма… Миха… Тьфу ты, тварь! Что ж ты так пугаешь меня! За-а-а метелицею ми-илая идё-о-от… Ты постой! Постой… японская… красавица моя-а-а! Дай мне наглядеться радость на тебя…»