Вячеслав Коротин - Попаданец со шпагой-1

Что приятно – получить генеральскую поддержку ещё и в этом вопросе дорогого стоит.

Хотя… Мама дорогая! Что же я натворил!! Идиот, дебил в третьем поколении!!!

— Филлип Степанович, — встрял я в разговор, — я вас очень прошу после доклада в Академии, не публиковать результатов своих исследований в научных журналах или где-то ещё. Да и содержание самого доклада нужно будет подкорректировать.

Две пары недоумённых глаз уставились на меня.

— Вадим Фёдорович, я вас не понимаю, — голос доктора слегка дрогнул.

— Да и я, признаться, тоже, — генерал тоже посмотрел на меня вопросительно, — объяснитесь, пожалуйста.

— Конечно. Эти исследования являются стратегически важной информацией. Для наших будущих врагов важной. Ведь Россия воюет все последние годы. Отношения с той же Францией опять неважные и грозят стать ещё более плохими. Так?

— Н-ну, пожалуй…

— Так при промышленном потенциале, который сейчас подчинён Бонапарту, узнав о результатах наших исследований и поверив им, а они проверят и поверят, мы сделаем армии будущего врага просто царский подарок. Европейцы очень быстро, в отличие от нас, внедрят и используют открытия глубокоуважаемого Филиппа Степановича в жизнь и в войска. Это у них уменьшатся небоевые потери и увеличится процент выздоровевших раненых. В большей степени, чем у нас, верно?

— Простите, господин Демидов, — эскулап нервно поджал губы, — но я врач и…

— Вы русский? — уже психанул я и слегка повысил голос, — вы слышали, что я только что сказал? Как врач, можете сколько угодно лечить раненых и больных солдат противника, но как русский вы не имеете права заведомо усиливать армию врага. Я не прав?

Оба задумались. Уже хорошо. Пора добивать.

— Филипп Степанович, поймите, ваш приоритет в открытии никуда не денется. В своём докладе и статье, можно сделать самые общие, но, несомненно, революционные для развития новой отрасли науки вещи. Просто не надо пока касаться прикладной роли вашего открытия, понимаете? С этим нужно прийти к военному министру и начальнику медицинского департамента Военного министерства. Убедить их просто издать приказы по войскам. А приказы не обсуждаются.

— Да, молодой человек, — хмуро заговорил Бороздин, — возразить вам сложно, но осуществить секретность… Кстати, вероятно относительно полевых кухонь и новых пуль та же петрушка?

— Ну а вы как сами думаете?

— Думаю, что вы правы. Но не представляю, как можно осуществить секретность в масштабах всей армии.

— Полной секретности, разумеется, не будет, но если просто не хвастаться нашими достижениями, то всё равно Россия получит значительный выигрыш во времени: пока враг узнает, пока поверит, пока задумается, пока решит… Ну и так далее.

На эту тему и проговорили до самого Пскова.

Промышленный шпионаж тогда (или сейчас?) присутствовал в самом зачаточном состоянии. Секретность – аналогично. Разве что "секретные гаубицы" Шувалова вспоминаются, которые на самом деле были хуже несекретных.

В общем, если не "звонить" на всю Европу о наших открытиях и изобретениях, то можно быть относительно спокойным на предмет того, что вороги о них прознают и немедленно внедрят – не та держава пока Россия на научном "глобусе", чтобы целенаправленно вынюхивать здесь "что эти русские ещё нового придумали".

В псковской гостинице "причесали" доклад доктора в области микробиологии и медицины, а также обсудили с генералом как можно произвести "презентацию" кухонь на колёсах и новых пуль эффектно, но без излишней помпезности.

А с динамитом, гремучей ртутью и прочим, я уж сам разберусь. Дали бы только нормальную лабораторию.

Вообще-то должны предоставить – ведь два элемента новых, это вам не фунт изюму. Перспектив ещё накидаю… По-любому заинтересуются, на эту тему беспокоиться не стоит.

А ещё через несколько дней мы въезжали в Санкт-Петербург.

Разумеется, я не ожидал увидеть светло-серые параллелепипеды новостроек спальных районов, трамваи и автобусы… Но чтобы город был до такой степени не похож на тот, который я знал и любил! Ведь просто вообще ничего знакомого!

Деревянные халупы на окраинах, это понятно, но центр! Ни одного знакомого здания даже на Невском. Ни тебе Казанского собора, ни Александрийской колонны, про рвущихся с поводьев коней Клодта на Аничковом мосту вообще говорить нечего. Исаакий совершенно не похож на себя…

Понятно, что всего этого в данный момент и быть не могло, но сознание просто отказывалось верить, что я приехал в Северную Пальмиру. Хотя разум пренастырно мне твердил: "А чего ты ожидал?" И всё равно…

Генерал отправился на проживание к кому-то из своих друзей, а мы с доктором сняли квартиру на Фонтанке. Очень приличный двухэтажный дом с садом. Поселились на первом этаже..

Визит в Академию решили нанести завтра, а пока устраивались на новом месте жительства и писали письма.

Вот по поводу написания писем хотелось бы сказать отдельно. И очень хочется исключительно в матерной форме.

Какой мерзавец додумался писать этими идиотскими гусиными перьями? Сколько, блин, у них тысячелетий было от изобретения письменности? Ничего другого придумать не могли?

В общем, я испоганил два листа бумаги, извазюкал все пальцы в чернилах, плюнул и, втихаря от Бородкина достал свою шариковую ручку. Вряд ли тут перлюстрацией всей личной переписки занимаются, а в случае чего отопрусь привычно – из Китая. А перьевую ручку нужно "изобретать" в срочном порядке.

Но это ведь не всё. Хоть я и штудировал у Сокова в усадьбе правила нынешней русской грамматики, это ведь теория…

Русский язык и так состоит практически из исключений и неправильных глаголов. Грамотно говорить, а тем более писать на нём может только, во-первых, родившийся в русской семье, а во-вторых, учившийся в советской школе, где грамотность долго и нудно вколачивалась в "спинной мозг", до состояния, когда рука пишет вне зависимости от головы, и, что характерно, грамотно пишет.

А тут совершенно нереальный "русский", с его "ерами", "ятями", "ижицами". Над каждым словом по минуте думать приходилось. Но "сваял" всё-таки два письма: Сергей Васильевич, в случае чего поймёт, а Настя простит.

На следующее утро отправились в Академию. Доктор уже не раз говорил, что мы находимся под патронажем член-корреспондента Кирхгофа, и обратиться по прибытии должны именно к нему.

Я всё время, с момента получения данной информации находился в полушоковом состоянии: Кирхгоф был физиком и чего-то там открыл, был Кирхгоф, который вместе с Бунзеном "родил" спектральный анализ. Не исключено, кстати, что это один и тот же человек – не помню. Но они, или он, вроде ни разу не русские немцы. Что ещё за Кирхгоф?