Дмитрий Бондарь - Другой Путь. Часть 1

Я включил его и стал смотреть вечерний выпуск программы «Время».

Опять кто-то о чем-то рапортовал, кто-то кого-то поздравлял, кто-то с кем-то встречался, и космонавты вернулись в очередной раз, и жизнь шла своим чередом, а я смотрел на эти лица, мелькающие на большом экране, и не мог понять, почему всего лишь через пять лет они все станут другими? Что такого произойдет за эти годы, чего нельзя было бы перетерпеть? И зачем нужно было непременно уничтожить большую, сильную страну?

Ответов не находилось – ни в прошлом, ни в будущем. Жаль, что тот я – из двенадцатого года, судя по всему, оказался не слишком информирован о причинах исторических катаклизмов. Хотя и имел на этот счет свою точку зрения и некоторый запас сведений.

Ну что ж, я это недоразумение намеревался исправить!

Я не заметил, как уснул, но, проснувшись, я со всей очевидностью понял, что первым делом должен бросить институт. Зачем он мне?

Теперь уже совершенно понятно, что останусь я недоучкой. Здесь или-или. И в моем положении выбирать не приходится. Что ж, то, чем я собирался заняться, не требовало системного обучения. В конце концов, Билл Гейтс (имя всплыло из будущего) тоже был недоучка, а перед всеми остальными у меня могучий бонус.

Мне трудно давались в жизни такие решительные шаги – сменить школу, выбрать профессию. И институтов я еще не бросал. Он давал какую-то иллюзию постоянства в настоящем и определенности в будущем. Теперь же мне предстояло остаться наедине (ну хорошо, с Захаром) со своими видениями.

Был ли я уверен, что справлюсь? А разве у меня был выбор?

Видимо, мама осталась ночевать у брата, потому что в доме я был совершенно один.

На завтрак борщ – настоящее извращение, поэтому обошелся я чаем и парой бутербродов, посыпанных сахаром. Этому меня научила бабушка, называвшая такую конструкцию «пирожное»: белый хлеб, масло, сахар – вот и вся радость. Сытно, калорийно и дешево!

Майцев поджидал меня у подъезда – взъерошенный, одетый в странную куртку, с кругами под глазами (то ли от разбитого носа, но скорее от недосыпа) и вместо «привет» я услышал:

– Слушай, Серый, а давай изобретем что-нибудь! Что знают там и не знают здесь! Представь только, – затараторил Захар, – принесем изобретение, второе, третье, пятое! Его внедрят и мы с тобой прославимся! А изобретение наше позволит народному хозяйству совершить качественный скачок! Премию дадут – я узнавал – изобретателям иногда столько денег отваливают! И стране пользу принесем и все девчонки наши будут!

– Хорошая идея, – поздоровался я и на десять секунд «задумался», – давай изобретем «ай-пэд»! Народу много, а «ай-пэды» всем нужны!

– А это что за шмудак? – Захар любил иногда «блеснуть» знанием модных словечек. Особенный восторг у него вызывали неологизмы ленинградских «митьков».

– Да настоящая лажа: такой экранчик, размером с том Большой Советской Энциклопедии, в толщину как полсотни страниц, а внутри компьютер с производительностью десятка «Эльбрусов» – сущая безделица!

Про «Эльбрусы» нам рассказал тот же Хорошавин, слегка подвинутый на перспективах микроэлектроники.

Захар на некоторое время задумался, а я успел осмотреть его странную куртку. Я был готов поручиться, что видел ее неделю назад на его сестре. Да и странно было бы носить Захару розовую куртку с олимпийским мишкой.

– Ну не-е-е… – протянул Захар. – Глупо такое изобретать. Как «Эльбрусы» внутрь запихать-то?

– Тогда давай изобретем мобилу?

– А это что?

– Да тоже фигня: переносной карманный телефон. В принципе, его даже можно собрать, наверное, на КР-ках и носить с собой в чемодане. Проблема только с батареей. Понимаешь, с никелем, кадмием, литием пока всё… не айс, в общем!

За ночь я «навспоминал» такое множество «вкусных» выражений «оттуда», что теперь они стали проскальзывать в моей речи.

– Не… что? – Захар ожидаемо не понял.

– Гавно, говорю, твоя мысль, Санчо!

– Не похож я на Санчо, – надулся Майцев, – он был толстый и на осле. А я тощий как… селедка балтийская и без… даже без собаки. Я же как лучше хотел.

– Извини, Захарка. Но на самом деле, я не знаю пока – что можно изобрести такого, что не потребовало бы еще сотни других изобретений? Даже та музыка, что я… – мне хотелось рассказать, как важен звук, аранжировки и прочая околомузыкальная машинерия, но я вспомнил Цоя.

Я раздумывал минут пять и в итоге решил, что его «Алюминиевые огурцы» и «Восьмиклассница» уже, скорее всего, написаны и здесь ловить нечего. Ленинградский рок-клуб уже дает концерты. Не песенки же «Ласкового мая» петь? А все остальное требовало приличного звука, слуха и голоса. В самом крайнем случае – хотя бы знакомство с кем-то из «Мелодии». Ничего из этого у нас не было. К тому же Андропов недавно, говорят, придумал выпустить официальные пластинки зарубежных исполнителей, чтобы разрушить сложившийся спекулятивный рынок перепродаж оригинальных дисков – «Мелодии» сейчас не до нас. Да и не хотелось мне скакать на сцене – чего этим добьешься? Но с губ слетело:

– Над твердью голубой есть город золотой. С прозрачными воротами. И с яркою звездой. А в городе том сад. Все травы да цветы. Гуляют там животные невиданной красы. Одно как желтый огнегривый лев, другое – вол, исполненный очей, с ними золотой орел небесный, чей так светел взор не-за-бы-ва-е-мый.

Мы прошли всю улицу 20-летия Октября в молчании.

– Что это? – спросил Захар.

– Это скоро будут петь. Мы не станем с тобой воровать чужие стихи и ноты. Да и певцы из нас с тобой – гавно.

– Не… айс?

– Не айс, Захар.

– Ну и ладно, – легко согласился мой друг. – Мы другое изобретем! Что еще мы напридумываем в будущем? Рассказывай!

И я, поддавшись его настроению, принялся перечислять наши возможные изобретения. Это была замечательная игра: я называл слово, объяснял его значение, потом мы разбирали причины, которые не позволят нам сделать что-то подобное и переходили к следущему. Идея меня захватила и заставила напрячь мозги.

Подходя к лаборатории «Электрических машин», где должна была начаться первая пара, мы успели обсудить: электронные сигареты, 3-D принтер, синий светодиод, интернет, виагру – вызвавшую особенное веселье, электронные чернила, самовосстанавливающиеся краски и лаки, цифровой фотоаппарат (хотя мне казалось, что он уже должен быть известен) – Захар был в полном восторге, а я совсем забыл, что хотел сегодня же забрать документы.

Придя к выводу, что ничего из перечисленного нам «изобрести» не получится, Захар не впал в уныние, а решил стать вторым Жюлем Верном – написать несколько «горячих», как он выразился, романов. О том, как в мире победившего социализма находят применение все эти «блестящие штуки». Он надолго – почти на час погрузился в придумывание сюжета своей фантастической саги, а я и Зойка (немного опоздавшая на лабу) принялись соединять цветными проводами очередную схему запуска асинхронного двигателя с фазным ротором. Обычно Зойка вела тетрадь с результатами опыта, а мы с Захаром разбирались с коммутацией и снятием показаний, но сегодня Майцев был недееспособен, и мне пришлось одному возиться с переключениями режимов работы электродвигателя. Зойка хлопала своими длинными ресницами, обрамляющими васильковые глаза, и старательно выполняла единственную работу, на которую с запасом хватало ее интеллекта – распутывала и сортировала провода по длине и цвету: красные короткие – красные длинные, желтые короткие – желтые длинные, синие длинные – черные короткие.