Александр Афанасьев - Наступление. Часть 2

Так говорил мулла. А Шах верил мулле.

В нескольких операциях, которых он уже участвовал, он проявил себя как воин до отчаянности храбрый. Когда шурави прижали их огнем из дашики — он один взял две гранаты и пополз навстречу изрыгающему смерть чудовищу. И дополз, и бросил и убил шурави! Он же отрезал головы пленным, которых они взяли, потому что это надо было сделать для устрашения тех, кто приходил с войной на землю, принадлежащую мусульманам.

В последней операции он был сильно ранен — но окреп, поправился. Врач запретил муджахеддинам брать его в отряд, потому что он не вынес бы долгой дороги. Но он все равно нашел себе занятие — стал караванщиком на то время, пока не оправится окончательно. Когда его спросили — а он был уже известным и уважаемым человеком среди муджахеддинов — на какой машине, где он желает ехать, он ответил — там, где я первым увижу шурави.

Схема продвижения машин головного дозора была интересной — они шли рывками. Сначала одна машина под прикрытием пулемета другой быстро ехала вперед, поднималась на какую-нибудь возвышенность и с нее осматривалась. Потом подтягивалась вторая машина, но она на возвышенность не поднималась, она торила колею. Первая же срывалась с места и ехала дальше.

Сейчас головная машина с едва удерживающимся у пулемета пулеметчиком, надрывно завывая мотором, проскочила между двумя барханами, потом попыталась входу въехать на третий. Поначалу все было хорошо — развитые грунтозацепы колес, из которых была предусмотрительно спущена часть воздуха бодро гребли песок, завывал мотор, из-под задних колес вырывались бурые фонтаны. Но уже на самой вершине машина вдруг просела на брюхо, мотор беспомощно взвыл и… заглох.

Сидевший за рулем моджахед беспомощно посмотрел на шаха — Сын осла! Тебе бы только на осле ездить. Как мы теперь поедем?

— Простите, амер. Во имя Аллаха, ведь он всепрощающий — Но я не такой! Вылезай.

Вылезли. Полумесяц — символ ислама — мертво светил над ними нереальным белым светом, заливая серебром барханы.

— И вы тоже вылезайте! Будете толкать!

Моджахеды, составлявшие пулеметный расчет послушно полезли из кузова и в этот момент вдалеке глухо громыхнуло — раз, а через секунду еще раз.

Зарево страшного пожара медленно вставало на горизонте.

— Шайтан — Шах бросился в машину, достал из перчаточного ящика рацию, переключил на вызов — Брат, Брат, это Лис! Брат, отзовись!

Рация шуршала помехами.

— Аллах…

В тот момент с темного неба что-то ударило — как будто струя огня, как молния, только не желтая, а красная — и в полукилометре от них раздался еще один взрыв. На сей раз они все видели — как идущая к ним машина вдруг в одно мгновение исчезла во вспышках разрывов.

— Аллах всемогущий! — выкрикнул кто-то — Шурави! Шайтан-арба [18] Так моджахеды называли боевой вертолет Ми-24 ! Шурави!

Кто-то бросился бежать, бросив автомат, и Шах выстрелил ему в спину, трусливый моджахед покатился по земле.

— Ракету! Ракету, быстрее!

Больше ничего никому сделать не удалось — осколочно-фугасный снаряд пятидюймовой гаубицы ударил точно в цель, свернуло пламя, и там, где только что была боевая колесница моджахедов, вооруженная пулеметом — остались лишь ее искореженные обломки…

В тот день из Кветты в Кандагар были направлены целых четыре каравана, из них два ложных. Ни один из них до места назначения не дошел…

Над пустыней занимался рассвет…

Духи пустыни, метавшие ночью стрелы и молнии с неба — успокоились, ушли вслед за ночью, исчезли — и на место непроглядной тьме вставал рассвет, розово-красный, тихий, мимолетный. Скоро Солнце пойдет в наступление и захватит все небо, чтобы начался еще один день. И те, кто пережил ночь, опасную, когда вокруг шайтаны с их злыми кознями и лукавыми наущениями — возносят хвалу Аллаху, милостивому и милосердному. А те, кто ночь не пережил — вознести хвалу Господу всех миров не могут, потому что они мертвы и обгорелые куски человеческого мяса, уже привлекшие шакалов — лежат рядом с догорающими обломками караванов. Завтра здесь их уже не будет — в пустыне ничего не пропадает даром, всуе, а мясо, человеческое мясо — лакомая пища для зверья.

Нарастающий с запада рокот заставил шакала, лакомившегося куском мяса недовольно поднять свою острую мордочку и навострить уши. Он был смелым, этот шакал, потому что он был голоден, и несколько дней ему не попадалось никакой пищи, достойной внимания. И он был мудр, этот шакал, потому что, ослабевший от недостатка пищи, услышав в ночи молнию и гром, он понял, что сюда пришли люди. Смешные двуногие великаны, ходящие по его земле и мечущие друг в друга гром и молнии, ездящие на гремящих и дурно воняющих колесницах и летающие на гремящих на все небо птицах. Эти великаны снова истребляли друг друга, и он знал, что там, где эти великаны истребляют друг друга — там всегда остается что-то, чем можно поживиться. Он знал, что великаны бывают опасны, что иногда они злы и могут метать гром и молнии в него — но нужно просто не попадаться им на глаза до тех пор, пока они не уйдут, ведь они всегда уходят, оставляя ему его землю. И он потрусил на грохот, шатаясь от голода, а уже к утру он был настолько сыт, что его теперь шатало от количества съеденного им мяса. Он был сыт на много дней — но, заслышав гремящих птиц, понял, что надо уходить, нельзя брать больше того, чем ты можешь съесть, природа наказывает жадных. Поэтому — старый шакал сыто рыгнул и потрусил в пустыню.

— Зенит, я ноль-полсотни третий, в квадрате двадцать два — одиннадцать, севернее сухого русла подтверждаю наличие каравана. Караван семь единиц, полностью уничтожен, как поняли, прием?

— Ноль полсотни третий, тебя понял. Сообщи, о наличии противника и оказываемом сопротивлении, прием.

— Зенит, противника не наблюдаю, сопротивления нет. Принял решение высадить досмотровую группу, прием.

— Ноль полсотни третий, высадку разрешаю! Приказываю соблюдать осторожность, конец связи!

Майор советских ВВС, уже не раз вывозивший кандагарский спецназ и эвакуировавший его заложил еще один широкий вираж. Иногда духи с забитого каравана разбегаются по окрестностям и могут врезать по садящемуся вертолету, с них станется. Пока он облетал местность — спецназовцы, отлично знавшие, что делать в таком случае, смотрели во все глаза, пытаясь заметить внизу духов.

Но духов не было.

Майор аккуратно притер «восьмерку» на относительно ровную и показавшуюся ему твердой площадку, из вертолета посыпались спецназовцы, разбегаясь в стороны и занимая позиции, чтобы обезопасить посадочную площадку. Следом начали высаживаться пиджаки, у одного из них была иностранная видеокамера.