Александр Афанасьев - Наступление. Часть 2

Бригадиру не нравилось то, что он слышал.

— Наши коммуникации и опорные базы стратегически важны…

— Для чего? Для снабжения вашей огромной армии? Да… она огромна, излишне огромна. Количество в ущерб качеству. Вы должны, приняв стратегию партизанской войны, не отступать от нее ни на шаг, и даже если у вас появились дополнительные силы — ни в коем случае не тратить их на открытые нападения на русских. Вы должны развязывать войну, прежде всего в городах. Но и эта задача — вторая по важности. Знаете, какая первая?

Сандерс осмотрел притихших духов.

— Когда вы воюете на своей земле — это неправильно! Чтобы победить — надо перенести войну на землю врага! Вы должны вести войну не в Кабуле — вы должны вести войну в Москве!

Возвращались ночью. Сандерс — в одной машине с полковником Чарльзом Беквитом. За рулем внедорожника, пробирающегося по камням в направлении дороги Джелалабад — Пешавар тоже был американец.

— Что скажете? — спросил Сандерс — Нет — коротко и четко ответил Беквит — То есть?

— То и есть. Нет. Нет — это значит, нет.

Сандерс нервно потер руки.

— Я ожидал от вас другого ответа, полковник — Какой есть. Вы, похоже, не имели дело с парнями с Юга [35] Полковник Чарльз Алвин Беквит, один из наиболее выдающихся офицеров американской армии за все время ее существования родился в Атланте, штат Джорджия. . Если мы говорим «нет» — то это значит «нет». И «да» это не будет ни при каких обстоятельствах.

— Хотелось бы узнать причины. Вас устраивает писать мемуары?

Полковник ухмыльнулся — Еще как. Как же я рад, что мне не приходится окунаться в ваше дерьмо по самую макушку.

Полковник Сандерс с трудом держал гнев — в конце концов, ему не ставили задачу завербовать этого человека. С ним и с его отказом разбираться будут уже совсем другие люди.

— По крайней мере, полковник, вы можете охарактеризовать то, что мы видели?

— Охарактеризовать… Охарактеризовать — могу. Плохо подготовленные фанатики. Если мы их хорошо подготовим — будут хорошо подготовленные фанатики.

— Они способны действовать на территории СССР?

— Если обучим — то да, наверное, будут способны. Хотя и короткое время. Только надо ли на это, а, сэр?

— Не понял вас, полковник.

Полковник Беквит внезапно повернулся к Сандерсу, посмотрел на него в упор.

— Вижу, что не поняли. Мы можем обучить этих людей, чтобы они действовали на территории СССР. Но если мы это сделаем — что им потом помешает точно так же действовать на территории Соединенных штатов Америки?

Ни Скворцов, ни Шило даже не подозревали — насколько много.

Это были горы. Но это были необычные горы. Горы обычно подразумевают спокойствие, непоколебимость, какую-то монументальность. Черный монолит скалы, присыпанный снегом, гудящие от боли пальцы, удары альпинистского молотка, ощущение пустоты под тобой. Но — никак не такие горы.

Мертвые, пустые, со злобно гудящим ветром, сила которого может сбросить тебя со скалы, почти без растительности, потому что тут ничего не выживает — эти скалы просто не терпели, когда по ним шел человек и старались его убить — всеми силами старались. Вчера, проходя мимо заставы, они видели натянутые канаты — солдаты и офицеры, несущие здесь службу, передвигались, держась за эти канаты, чтобы их не сбросило ветром. Им же приходилось пользоваться альпенштоком, Басмач же шел безо всего, только со своей палкой с крюком.

Черт бы его побрал.

Басмачом они его назвали, чтобы не называть «Дух» хотя Дух подошло бы ему куда лучше. Просто Духом своего называть было нельзя, раз Дух — значит, надо убить. Назвали басмачом, по возрасту как раз подходил, басмачи в этих краях до шестидесятых годов были.

Басмача им представил их командир, майор Шекшеев, он был из асадабадского отряда, они — из джелалабадского, и между ними были проблемы, связанные с давними, афганскими делами — там не прикрыли, тут не помогли. Внешне это никак не выражалось — но Скворцов был уверен, что майор дал им самый трудный маршрут из возможных — от Чирчика они должны были дойти до Кундуза, да еще принести туда по двадцать килограммов мяса горного козла, для того, чтобы было чем отметить прибытие. Где они это мясо добудут — их личное дело, но если мяса не будет — то и ждать их никто не будет.

Сам Басмач был старым, тощим дедом с зубами желто-черными от дрянной табачной жвачки, которую он жевал. Он был настолько легким, что сначала и Шило и Скворцов удивлялись — как его не сдувает со скалы — но как-то не сдувало. Дед был одет в одежду, какую носят душманы, таскал с собой большое пуштунское покрывало, кустарно раскрашенное под каменный склон и старую винтовку Мосина тридцать седьмого года выпуска с открытым прицелом, к которой у него было двенадцать патронов. У них то у самих было по СВД с сотней патронов на каждую и по АПБ, к которому патронов чуть ли не цинк разобрали. Почему так много? Так по Афганистану идти, в пограничной зоне кто только не шляется. Козла опять таки убить надо и не одного, с одного козла сорок килограммов мяса наверняка не добудешь. Сам же этот дед, которого звали Асомутдин, по-русски почти ничего не понимал, когда майор его представлял, сказал только Асомутдин — я! И с видом бая ткнул себя пальцем в грудь. Все общение ограничивалось парой десятков наиболее ходовых русских слов, потом дед сбивался на таджикский, который ни Скворцов, ни Шило почти не знали. Странный, в общем, был дед, да уж какой есть…

Дед, а за ним и они передвигались по тропе неспешно, если посмотреть со стороны — даже нарочито медленно. Горы не любят спешки, горы коварны, горы — словно живые существа, словно норовистые кони, так и норовящие сбросить со спины седока.

Очередной порыв ветра злобно рванул рюкзак, повело влево — ветер завывал как грешник в аду, и в этот момент Скворцов понял, почему горцы верят в духов гор. Закрой глаза — и подумаешь, что это живое существо тянет тебя в пропасть, своими невидимыми, но цепкими руками.

Прижался к скале, замер, пережидая. Несмотря на всю подготовку, на то, что больше года по горам бегал — сердце бухало где-то в горле…

Примерно через полчаса они выползли на какую-то площадку — дед уже успел устроиться, постелил свое одеяло на землю, упер винтовку прикладом. Что делать — Скворцов уже знал, Шило тоже — за несколько минут их отгородила от ветра тонкая, но непроницаемая для вьюги стена верблюжьей шерсти. Как-то сразу стало тепло — вообще, на улице было не холодно, где-то в районе минус пяти-семи — но ветер свободно отбирал еще десять градусов.