Александр Афанасьев - Наступление. Часть 2

В этот же день еще один лидер непримиримой оппозиции, профессор Бурханутдин Раббани вышел из ворот своего собственного дома, купленного на доходы от наркоторговли и с достоинством неся свое обрюзгшее от излишеств тело, впихнул его на заднее сидение джипа Митсубиши Паджеро. Дверь за ним закрыл Залмай, его телохранитель и фактотум [63] особо доверенное лицо, чиновник по особым поручениям. .

Профессор исламского права Раббани родился в сороковом году, по национальности он был таджиком из племени яфтали. Родился он в религиозной семье, с детства проявлял повышенный интерес к религии, поэтому учиться его отдали в медресе Абу Ханифия в Кабуле. В пятьдесят девятом году Раббани заканчивает его и получает духовное звание, поступает на факультет теологии Кабульского университета. В шестьдесят третьем заканчивает факультет и остается на нем преподавать, именно тогда он попадает под влияние профессора теологии Г.М. Ниязи, преподавателя этого факультета — хотя еще с пятьдесят восьмого имя Раббани стоит в списках членов запрещенной организации Аль-Ихван аль-Муслимун — братья мусульмане, созданной в Египте и проповедующей вооруженное сопротивление законным властям. По окончании университета Раббани возглавляет молодежное крыло братьев — мусульман в Афганистане, организацию Джаванан-и-муслимен, мусульманская молодежь.

В шестьдесят пятом Раббани уезжает в Египет — гнездо братьев-мусульман и рассадник исламского экстремизма в те годы, поступает в религиозный университет Аль-Азкар и заканчивает его, проявив недюжинные способности. Вернувшись в Кабул, он возвращается на факультет теологии — и как раз в этом и следующие годы окончательно оформляется центральная подрывная организация исламского толка в Афганистане. Это именно Джаванан-и-муслимен, молодежная организация братьев-мусульман. Создается пятерка, своего рода высший совет, в который входят Г. М. Ниязи, Б. Раббани, М. Тавана, А. Р. Сайяф, и Г. Хекматияр и военная секция, которую возглавляют Г. Хекматияр и С. Нафатьяр. Именно деятельность Раббани заложит основы того, что станет потом знаменитой «Пешаварской семеркой», высшим советом лидеров террористических организаций афганских беженцев.

Тем не менее — в повседневной жизни Раббани никогда не отличался благочестием. По Кабулу ползут недобрые слухи — профессор исламского права участвует в пятничных «посиделках» у известного афганского купца, одного из богатейших людей страны Керим-бая, посиделки эти обычно заканчиваются изнасилованием детей. Помимо этого, профессор занимается и предпринимательством: экспортирует ковры в Пакистан, а оттуда ввозит контрабанду. И если король Захир — шах человек добрый, не обращает внимания до тех пор, пока все это не угрожает лично ему — то его двоюродный брат Мухаммед Дауд — человек более жесткий и решительный. Сразу после его прихода к власти начинаются облавы на исламистов. Раббани удается избежать ареста, он скрывается и бежит, сначала в зону племен, где правительство уже давно не имеет власти, потом в Пакистан. Это спасает его — если бы тот находился в стране, к примеру, в период правления Амина — скорее всего Раббани был бы схвачен и убит. Амин не терпел конкурентов и «зона племен» его не останавливала — людей заживо сбрасывали в шахты целыми племенами.

Попав в Пакистан одним из первых, Раббани попал на крючок и пакистанских и американских, возможно и британских спецслужб. Первоначально, именно его прочили на роль лидера объединенной оппозиции — но попытка провалилась, лидеры семерки были практически непримиримы не к советской власти, а между собой. Сам Раббани тоже не терял зря времени — ему удалось стать одним из крупнейших наркоторговцев региона, организовать собственные лаборатории в районах Дара Адам Хель и Черат. Большинство людей, которые входят в его банды — хронические наркоманы, вот почему им поручали самые жестокие и грязные дела. Профессор права отличался особой жестокостью — отправляя людей в Афганистан он приказывал отравлять колодцы, убивать учителей и врачей, взрывать больницы и школы. Творимое им было настолько ужасно, что монархисты во главе с Моджаддиди отвернулись от него, не желая иметь в Раббани ничего общего. Вот такой человек выехал сейчас со двора собственного дома, купленного им на имя Тафиль Мохаммад. В этом доме он устроил склад героина — налета полиции он не опасался — и содержал гарем, в котором были как мальчики, так и девочки, дети афганских беженцев. Гнева Аллаха профессор богословия тоже почему то не опасался.

А напрасно.

В районе военного госпиталя к белому внедорожнику, в котором ехал профессор Раббани, выдерживая расстояние в две-три машины, пристроилась кроссовая Ямаха с двигателем в четыреста кубических сантиметров, очень мощная и норовистая как конь, способная прыгать по ступенькам и чуть ли не ездить по стенам. На мотоцикле ехали два человека, оба в больших шлемах с забралами и кожаных мотоциклетных куртках. Ни водитель, ни единственный телохранитель Раббани — этих людей не заметили, да они и не старались показываться на глаза.

Сам профессор напряженно размышлял.

Не далее как вчера к нему пришли доверенные люди и сказали, что Хекматьяр получил на взрывы в Москве десять миллионов долларов, а он — только полтора. Это было оскорбление, принижение его по сравнению с другими воинами Аллаха и с этим надо было что-то делать. Миллион долларов был уже украден, переведен в ФРГ и положен на банковский счет на имя того же Тафиля Мохаммада, полмиллиона пока оставалось и надо было придумать, что ними делать — потому что найти людей, готовых взорвать Москву довольно просто. У Раббани было полно людей, которые за дозу героина взорвут что угодно, себя в том числе. Оставалось додуматься, как переправить их в Москву — но профессор полагал, что с полумиллионом американских долларов это не проблема. И надо потребовать с американцев еще — в конце концов у него что, в шесть раз меньше людей, чем у Хекматьяра? Кормить то всех надо и себя в том числе.

Трагедия случилась у госпиталя. Совсем рядом от американского консульства, его охранники видели что произошло — но не поняли и не сумели задержать убийц. Там постоянно пробки, центр города, а ездят все как хотят и хаотичное броуновское движение машин в сопровождении какофонии клаксонов и злобных ругательства на десятке языков и вовсе лишают стороннего наблюдателя надежды понять, что происходит. Пока водитель Раббани, барабаня по ступице руля и злобно ругаясь пробирался вперед, мотоциклисты, улучив момент, рывком оказались рядом. Никто — ни телохранитель, ни сам Раббани не успели ничего понять. Профессор недовольно посмотрел налево — раскатистый треск мотоциклетного двухтактника сильно действовал на нервы — и успел увидеть только автомат с толстой трубой глушителя в руке пассажира мотоцикла, прежде чем град пуль пригвоздил его к сидению.