Алексей Кулаков - Промышленникъ

Оружейный магнат медленно отвел взгляд от лежащих перед ним "собеседников", внимательно оглядел зал ресторации, и в полнейшем молчании вернулся за свой столик. С тем, чтобы с легкой иронией наблюдать досрочное завершение банкета, и сопутствующий этому делу "великий исход" городского чиновничества и вождя всех воронежских дворян — вначале в гардероб (ох и тяжело же одновременно торопиться, и проявлять уважение к начальству!), а потом и на вечерний ноябрьский холодок.

— Геннадий Арчибальдович, у вас более нет никаких вопросов?.. Что же, я вас более не задерживаю.

Слегка побледневший от пережитых эмоций, и, наверное, единственный, кто вполне отчетливо понимал, чем все могло окончиться в САМОМ плохом варианте, Лунев-младший встал. Слегка скованно откланялся, сделал знак своим спутникам (отчего те заторопились вперед него) и с крайне задумчивым видом отправился забирать свое пальто. Сегодня он узнал своего работодателя немного поближе, и нельзя сказать, что обретенное знание так уж сильно ему понравилось…

Уже у гардероба (место встречи не изменить, ага), троицу мужчин догнал поручик лейб-гвардии Преображенского. Подошел, чеканя шаг, и демонстративно не замечая простолюдинов, "казенным" голосом уведомил:

— Князь, как вы понимаете, так это дело не окончится.

Не обращая никакого внимания на переглядывания своих спутников, оружейный магнат спокойно улыбнулся, и вполне серьезно ответил:

— Я очень на это надеюсь, поручик.

***

— Рад вас видеть, Роман Исаевич.

Компаньон князя Агренева (по Мальцевскому товариществу и еще паре весьма перспективных предприятий) выразил ответную радость от встречи, одновременно усаживаясь в большое, массивное и изрядно удобное кресло. Заметив еще в первый визит Нечаева, с какой неохотой тот поднимался на второй этаж, в следующий раз гостеприимный (правда, последнее с большими оговорками) хозяин предложил расположиться в малой гостиной — и явно угадал. Как с тем, что у его гостя какие-то проблемы с правой ногой, так и с тем, что тот останется доволен предложенным ему креслом.

— Как я понимаю, вы за ответом.

Нечаев, не торопясь что-то говорить, согласно кивнул. Чуть меньше недели назад он невесть каким образом умудрился найти Александра, возвращающегося в Москву из Тамбова. И сделал это только для того, чтобы передать фабриканту предложение. Очень простое — один его знакомый желал "округлить" свои инвестиционные "владения" на юге империи, путем покупки первого металлургического. Надо сказать, что до поры до времени подобное желание было мало осуществимо, но опытный инвестор тем и отличается от начинающего, что терпеливо ждет наилучшего момента — и только потом действует. А его сиятельство князь Кочубей был в деле своевременных предложений настолько хорош, что вполне мог сойти за признанного эксперта. Учитывая же тот факт, что в Кыштыме как раз вышли на проектную мощность сразу два металлургических завода, причем даже один из них с бо-ольшим запасом перекрывал все возможные потребности Ярославского консервного в белой жести… Одним словом, нынешний владелец раздумывал недолго.

— Ну что же. Я согласен. Правда, хотелось бы предупредить об одном довольно важном обстоятельстве.

Роман Исаевич оставил в покое свою трость, и откинулся в объятия кресла.

— Я весь внимание, Александр Яковлевич.

— Те, кто работает на заводе. Они привыкли к тому, что они люди, а не говорящий скот. Если новый владелец будет действовать в обычном духе наших промышленников, они просто возьмут расчет и уйдут.

— К вам.

— Разумеется. Впрочем, ему в любом случае достанется сам завод, а набрать новых металлистов и вовсе не составит никакого труда.

Такие мелочи Нечаева (вернее того, кого он представлял) не остановили, и уже через пять минут они пришли к полному согласию. По вопросам как, где, и когда состоится подписание всех необходимых документов. Проводив дорогого (сделка должна была принести ему чуть больше полумиллиона рублей) гостя аж до предусмотрительно вызванного с проходной экипажа, Александр развернулся, стер с лица приветливо-доброжелательное выражение и зашагал обратно. Насколько полон был на достижения и приятные вести сентябрь и половина октября, на столько же щедр на неприятности оказался и ноябрь.

"Закон равновесия в действии, не иначе!".

Впрочем, после изрядно подзатянувшейся поездки по голодающим губерниям, его уже трудно было чем-то удивить. После посещения Воронежа он предпринял кое-какие действия, потянул за тоненькие, слабенькие, но уже появившиеся ниточки, и теперь, словно паук, застыл в равновесном ожидании. Нужные слова и приказы произнесены, необходимые действия проделаны… Больше от него ничего не зависело.

Ожидание было настолько сосредоточенным, что следующие два дня все неприятности, по-прежнему продолжающие его радовать своею отменной регулярностью, воспринимались удивительно спокойно. Авария на первом химкомбинате? Сильно пострадали (а если бы не специальные маски, то и вовсе отдали бы душу богу) пятеро специалистов, и втрое больше простых рабочих? На этот случай, господа, уже давно есть соответствующий регламент. Собрать комиссию, провести расследование, и выяснить, откуда взялся аммиак. Особенно с учетом того факта, что до запуска установки синтеза оного продукта еще как минимум год. Наказать виноватых, наградить отличившихся… Взлетел в воздух один из цехов Кыштымского порохового, похоронив под своими обломками бригаду наладчиков? Господа, привыкайте решать все сами. И отвечать за свои решения.

Однако… Жизнь в очередной раз доказала, что неприятностей никогда не бывает слишком много. Три коротких телеграммы, прилетевшие в Сестрорецк одна за другой прямиком из Вологды, с легкостью лишили Александра спокойной сосредоточенности, оставив вместо нее вначале радость, а потом новое, и доселе ни разу не изведанное чувство. Безмолвную, невыносимую, отчаянно жгущую душу и разум тоску, обильно замешанную на беспомощности, и густо сдобренную недоуменной и растерянной злобой.

Первая — на свет благополучно появился Александр Савватеевич Вожин!

Почти сразу вторая. Его мать сгорела в два дня, от родильной горячки.

И третья, пришедшая через четыре часа после второй. Сердце счастливого отца, враз ставшего вдовцом, оказалось слабее, чем его же чувства. Слишком жарко он любил, слишком сильно был привязан к Марысе…