Дмитрий Полковников - Опытный кролик

Полина позвала мужа и обратилась к Федору.

— Расскажите мне о майоре.

Тот рассказал, что видел. Все события последних дней, ответил на вопросы, а потом засобирался.

— Спасибо вам. Куда вы теперь?

— Какая разница, — Федор решил все же заехать домой, попрощаться, а потом вернуться в дивизию. Где искать саперный батальон неизвестно, так что его путь лежит в один из военных городков на Урале, — Прощайте, вряд ли мы когда-нибудь свидимся.

— А может?… — Полина мысленно перебирала варианты, как оставить гостя в столице.

— Максим Дмитриевич сказал, что тогда сами подведете себя. В Москве мне оставаться нельзя, и берегите девушку, — казак подхватил вещмешок и решительно вышел из квартиры. Никто больше в Москве его не видел.

— А что! Правильный человек, этот Ненашев, надо так везде людей готовить…

У нее жутко разболелась голова, так, что пришлось взяться пальцами за виски.

— Погоди, мне надо побыть одной!

В конце письма шли давно знакомые, но почему-то забытые слова. Ошибкой считать задачу разведки выполненной даже если она добыла, обработала и донесла до руководства информацию. Она должна бороться с любой попыткой ее игнорировать. Требуется величайшее гражданское мужество, ибо нет ничего легче, как затем говорить о том, что я, мол, вам об этом писал, а вы меня не послушались [635].

Ужасный гнетущий страх разрывал в клочки ее душу. Она словно наяву увидела, как в адском огне войны сгорают двадцать семь миллионов человек ее страны. Вот, что всегда носил в душе майор, а теперь и ей с этим жить!

И что потом? Жить дальше, дальше исполнять свою работу, как и все потерять мужа, стать забытым в будущем детском писателем, сверяя эти записи с происходящими событиями?

Нет! Никогда!

Вот почему этот человек встретил войну на границе. Он знал, что ему не поверят, но там, где мог постарался хоть что-то изменить. Пожертвовал жизнью, своей любовью…

Она не выдержала и первый раз за много лет расплакалась, беззвучно и сжимая губы, так, чтобы никто ее не услышал.

Стоп! Он своим «извещением» лишь вывел ее из под удара. Если подтвердится, что она осведомитель погранохраны НКВД, а майор действительно убит… Нет, даже если он жив, официально для Москвы он будет мертв какое-то время, если не навсегда. А если еще и подтвердится все, в той бумаге, которою руководство Разведупра решило попридержать из-за откровенной фантастичности…

Она начала просматривать последний лист, заставивший ее еще раз вздрогнуть. Уверенность была полной. Как сказал бы Шерлок Холмс, «если отбросить все невозможное, то, что останется и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался».

Оказывается «Арнимов» хорошо знакомый не только с немцами, но и их кухней. Вечно одинокий, сторонившийся всех военный комиссар Разведупра постепенно прибирал к рукам дела в управлении, выкидывая из конторы всех, способных помещать ему в будущем.

Вот что на самом деле означали его выступления на партийных собраниях, когда клеймили начальников — «врагов народа». Но он и ее хотел выкинуть на улицу, отец и брат арестованы, сама она Мареева из «троцкистской» банды Березина. Лишь обращение к Ворошилову, лично поручившемуся за нее, заставило военкома на умерить свой пыл. Но самое интересное, что у Ильина все получилось и он, конечно не без ошибок, достойно руководил военной разведкой до конца войны.

Она вновь в игре и в строю.

— Полина, ну надо так переживать! На Би-Би-Си выступает Черчилль! Британия поддержала нас! — ворвался к ней изумленный муж.

Спустя несколько часов придет сообщение и из США: «Гитлеровские армии — главная опасность для американского континента». Впрочем, и там не особенно сильно рассчитывали на длительное сопротивление Красной Армии.

У здравомыслящих людей, это вызвало чувство огромного облегчения. Не здравомыслящим надо напомнить слова сказанные еще в 39-м году с трибуны партийного съезда. Эти страны располагали населением в три раза больше, чем блок агрессоров, производили стали и электроэнергии в два раза, выпускали в четырнадцать раз больше автомобилей, добывали в пятьдесят пять раз больше нефти и производили в четыре раза больше продовольствия [636].

Пусть они ненавидят СССР, но зато они не вместе с Гитлером. Да, появятся еще неопровержимые факты торговли и сотрудничества их бизнеса с врагом, но империалистический мир в этот день не наступал на единственную коммунистическую страну единым фронтом. Что-то в мире начало меняться в этот день.

Вся Москва гудела слухами: наши взяли Варшаву и Кенигсберг. На стенах домов мальчишки старательно выводили мелом слова «На Берлин!»

Черные тарелки репродукторов и газеты сообщили скромнее: После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. На Белостокском и Брестском направлениях после ожесточенных боев противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Ломжу и Брест. Взято в плен пять тысяч немцев, артогнем уничтожено триста танков. За два дня боев сбито сто двадцать семь фашистских самолета Война никого не застала врасплох. Враг просчитался. Он собирался поразить нас неожиданным, внезапным, злодейским ударом. И наткнулся на страну, единую и твердую, как гранит [637].

Очередь в военкомат, добровольцы. Они не желали оставаться в стороне. Те, кому военком отказал, искренне возмущались — как можно спокойно сидеть дома, когда дело может кончится без них. Они тоже хотят брать Берлин!

На следующей улице стояли очереди в сберкассу и магазины. Люди торопились снять деньги и купить про запас продукты, сколько можно унести.

Так было в столице, а где-то далеко от них под Брестом со стороны Митков, где наконец умолк последний до конца отстреливавшийся дот, в обгорелой и ободранной форме брели трое изможденных, покрытых копотью и пороховой гарью людей. Им шептали из калиток, умоляя бросить оружие, но в ответ они лишь исступленно орали: «Сталин дал, Сталин и заберет!» [638].

Они шли отступая на восток и не слышали, как восторженно вещал за кадром еженедельного немецкого кинообозрения «Дойче Вохеншау» голос диктора. После перечисления числа населенных пунктов, очищенных от большевиков, всеобщий восторг вызвали и слова: «Взяты исключительные трофеи, запасы продовольствия: сорок тысяч тонн смальца, двадцать тысяч тонн шпика, пять тысяч тонн свиного мяса и целое стадо живых свиней. Наступление на Восточном фронте продолжается!»

Генерал от инфантерии Вальтер Шрот лишь качал головой, все сообщения о западне, устроенной большевиками на деле оказались грандиозной мистификацией, задержавшей взятие Бресте не меньше, чем на половину дня и позволившее русским отвести от города войска.