Дмитрий Рыков - Урусут

– Ну и дурак, – вырвалось у Белого Лба.

– Почему это? – удивился Игореша.

Олег остановился, потер горевшие щеки. Ну не мог он промолчать, и все!

– Вертихвостка твоя Жанна. Обведет вокруг пальца. Лишние страдания и мучения. Чем сильнее ты к ней привяжешься, тем больнее будет расставаться. А девушка красивая, пользуется повышенным вниманием. Ты, конечно, чудо-пятиборец, симпатяга и так далее, но ты не единственный в этом мире. А ее творческая романтическая натура требует внимания и поклонения ото всех, от кого возможно. Понял?

– Не понял! – прорычал брат. – Ты что-то слышал в школе? У нее еще кто-то есть?

Олег с сожалением глядел на него. А что, если вовсе нет никакого «эффекта бабочки»? Что, если изменить нельзя ни прошлое, ни будущее? Как занести в этот окутанный любовью разум мысль, что нынешний выбор не просто неправилен, а ведет в пропасть, что, шагнув на этот путь, скоро встретишь смерть? А если ничего нельзя изменить – зачем он здесь? Чтобы наблюдать за всем, и пережить все заново?! Нет, на это человеческих сил не хватит. Дважды за жизнь – точно не хватит.

– Дурак! – еще раз повторил он и пошел к школе.

– Что ты слышал? – Игореша пытался схватить его за рукав, младший отдергивал руку.

– Ничего я не слышал, ни от кого. Это мои собственные умозаключения.

– Сам дурак! – обиделся брат. – Ты еще маленький, ничего не понимаешь. И… И… И завидуешь, вот что!

Олег вдруг повернулся и крепко обнял старшего. Тот застыл от изумления.

– Это… Ты чего, дурень?

– Прости, – пробормотал младший. – День такой сегодня… Странный.

– Ну… – Игорь тихонько отвел его руки, не найдя, что ответить.

Оставшийся отрезок пути проделали молча. Увидев своих одноклассников, старший хлопнул брата по плечу.

– Ладно, до вечера! – сказал он.

– Пока, – махнул рукой Олег и направился к крыльцу.

Он почувствовал, как его опять бьет озноб.

В просторном холле – Белый Лоб вспомнил, что это помещение почему-то называют «рекреацией» – он на мгновение остановился, сразу же оглохнув от шума и гама бегающей ребятни, потом повел взглядом по сторонам – ну да, вот раздевалки, лестница – налево, второй этаж – вот здесь должно быть расписание. Так. 29-е апреля, четверг. 6-й «А». Химия. Где кабинет химии? 3-й этаж, точно.

Шел, всматриваясь в лица детей – никого не узнавал. Ничего, на уроке предстоит та еще встреча. Выдохнул, направился в класс, но на входе его остановила учительница.

– Руфь Натановна!.. – расплылся он в улыбке.

– Фу ты, Белолобов! – удивленно посмотрела она на вошедшего. – Ты меня как год не видел! Ну, да, Руфь Натановна – а ты кого думал здесь встретить? Иди, садись с Тригновским, – и указала ему место.

Олег нерешительно подошел к парте, где сидел тщедушный очкарик, полностью погрузившийся в чтение учебника.

– Гена? – осторожно произнес Белый Лоб.

Очкарик оторвался от страниц, взглянул на Олега.

– Я у прохода люблю сидеть, так что дуй к стене. Все-таки, я первый пришел.

– Ну да, конечно… – и свежеиспеченный школьник, протиснувшись, сел на жесткий, грубо сколоченный, несколько раз перекрашенный, стул.

С жадностью он вглядывался в лица заходивших в помещение одноклассников. Боже мой, Жорка! Живой! А какой он еще будет в 82-м году?! Ирка, Лена, Света! Жека, Витька, Йоська! И неразлучная парочка Друян-Габелко…

Учительница написала на доске задание – оказалось, проводится контрольная, – отчитала за использование шпаргалок на прошлой «проверке знаний» Астафьева и дала команду начинать. Тренога быстро застрочил в своей тетрадке. Олег в этих знаках не понимал ни-че-го!

– Ген, – ткнул он в бок соседа. – Я у тебя спишу, ладно?

Тот будто проглотил что-то несъедобное. Или забыл, как дышать.

– Вождь, ну ты даешь… – восхищенно прошептал тот. – В первый раз за шесть лет… Ну, тогда ты у меня сочинение по английскому проверишь.

– Идет.

Тренога убрал со стола локоть и принялся писать, полностью открыв лист для обозрения. Белый Лоб аккуратно последующие минут тридцать перерисовывал Генкины закорючки себе, попутно вспоминая их значения. Бегающие мысли мешали сосредоточиться, но настроился, дописал и сдал выполненное задание вместе со всеми.

Вышел в коридор, занял место у окна. У детей шли какие-то игры, все прыгали, падали, бежали, кричали, визжали. Голова шла кругом.

Вдруг подошел Жорка Шиляев и – он вгляделся внимательнее и узнал – Леха Кипиани. Последний ткнул его вместо приветствия в плечо и сказал:

– Вождь! Я вчера с ребятами из пятого дома разговаривал, они предлагают на ящик лимонада схлестнуться.

– «Схлестнуться»? – напряг память Белолобов. – Это в футбол, что ли?

– Нет, блин! – всплеснул руками Шило. – В водное поло! Лоб, ты чего – заболел?

– А-а… – Олег потер виски. – Во сколько начало?

– Что значит – «начало»? – разозлился Алексей. – Мы состав пришли обсудить, а он сразу – шашкой махать! Кого с собой брать будем? Надо сейчас решать, а то придет в два раза больше людей – и сразу обиды, кто играет, а кто – нет.

– Ребят, подумайте сами, хорошо? – Белолобову почему-то стало жарко. Он надеялся хотя бы день провести, не привлекая внимания, пока в мозг не придет какое-нибудь решение единственного вопроса – что делать (или, наоборот, не делать) дальше?

– Ладно… – удивился Георгий. – Без пятнадцати четыре – на площадке… – затем отвел Данилина в сторону и принялся с ним что-то жарко обсуждать, изредка бросая на апатичного друга косые взгляды.

Мимо них проходила Ира Нарубина, Шиляев дернул ее за косу, тут же получил папкой по голове и рухнул, как подкошенный. Болтая ногами, начал «умирать», девочка несколько раз крикнула: «Воображала ненормальный!» – поразительное оскорбление, и, хихикая, пошла дальше. Тригновский сообщал, что следующий урок – физика, и вместе со звонком новоиспеченный школьник отправился на занятие.

Войдя в класс, осмотрелся – с третьей парты ему помахала Гончарова. А, ну да. Любовь до гроба – дураки оба. Плюхнулся на стул, заставил себя вымученно улыбнуться и поздороваться.

– Привет.

– Привет, – ответила ему Лена. – Пойдем сегодня в кино?

– Нет, – покачал он головой. – Вряд ли.

– Почему? – искренне удивилась девочка.

– С родителями поругался, – вдруг легко соврал Олег. – Решили наказать и не выпускать из дома.

– Да ну! – оживилась Гончарова. – Расскажи!

– Да нечего особо рассказывать. Так, слово за слово, и… – он не знал, что соврать дальше.

– Бывает, – она дружески похлопала его по руке. – Но они у тебя нормальные – помиришься. А вот у Дашки Филипповой…

Стремительным шагом ворвавшийся в класс учитель Федор Федорович прервал возможный рассказ о подружке.