Далия Трускиновская - Ничей отряд

— Ты что? — Мишаня даже встряхнул Никиту за плечо. — Опомнись!

— В отставку вышел в феврале 1768 года…

— Этого еще не хватало! — закричала Таня. — Да он же спятил! Вы посмотрите — он спятил!

Никита с закрытыми глазами не говорил, а вещал — перечислял сыновей господина Полянского, при каждом — его послужной список. Наконец он замолчал. И артисты, с изумлением глядевшие на него, уставились на Яшку — с тревогой и надеждой.

Яшка всегда всё улаживал, решал проблемы, подписывал контракты, принимал решения. Игорьку, Владу, Мишане и сидевшему в гостинице с забинтованной ногой Саше оставалось только репетировать, выступать и тратить заработанные деньги. Тане было еще легче — ей не приходилось кувыркаться на репетициях, а физического труда крупная и здоровая деваха не боялась. Яшке нравилось руководить номером, ответственность его не пугала, но сейчас сальтоморталисту стало страшновато.

Он не понимал, что происходит, а от него ждали, чтобы понял…

— Едем туда, — решил Яшка. — Там разберемся.

И показал рукой в сторону усадьбы.

— Нет, — сказал Никита. — Если там гренадеры, то туда нельзя.

— А куда еще, по-твоему? Молчал бы уж, псих со справкой! — напустились на него артисты.

— Наше счастье, если это реконструкторы, — заметил Игорек. — Мы им покататься дадим — они и растают.

— Катя там с ума сходит… — буркнул Яшка. — А ты — покататься. Ну, пошли…

К горящей усадьбе ехали кавалькадой, Никита — замыкающим. Он уже не спорил, только бормотал:

— …георгиевский крест четвертой степени… в бою за Праценские высоты… корпус Бернадотта…

— А реконструкторы — хорошие ребята, только со сдвигом, — рассказывал Игорек. — Вот они восстанавливают гусарский доломан — так обязательно по выкройке того времени, обязательно из сукна, и каждую пуговичку делают, как тогда… а если, скажем, рыцарский доспех реконструируют, так сами кольчугу плетут, это видеть надо…

— Точно со сдвигом, — заметила Таня. — На что время тратят! А они что — потом это продают?

— Может, кто и продает. А вообще — для своего удовольствия.

— Ничего себе удовольствие!

Таня, которой приходилось немало делать руками, и сбрую чинить, и огромное панно ремонтировать, не понимала, как можно добровольно ковыряться с проволокой и плоскогубцами.

Игорек начал было объяснять, какой это кайф, и тут грянули выстрелы. Из-за строений, прилегавших к усадьбе, то ли сараев, то ли хлевов, палили — и палили по артистам. Одна пуля сбила с Яшкиной головы кивер.

— Да вы что, с ума посходили?! — заорал Яшка и послал коня вперед, желая навести порядок в реконструкторских рядах кулаками. Но, увидев строй солдат, которые целились в него из ружей, собираясь по команде офицера дать залп, резко повернул назад и поскакал к лесу. Ничего не понимающие артисты — за ним.

— Все целы? — спросил Яшка, когда опасность миновала.

— Все, кажись, — ответил Мишаня. — Только что там у них за стволы? В ста метрах промашку дают.

— Данилов! Что это значит? — грозно спросил Яшка. Игорек, и так маленький, метр шестьдесят два, съежился и стал похож на обезьянку.

— Что твои реконструкторы вообразили? А?!

— Это не реконструкторы, — тихо сказал Никита. — Это…

— Да ну тебя, — отмахнулся от него Яшка. — Данилов! Они нас приняли за таких же идиотов, как сами. Иди к ним и объясни, что мы в другие игрушки играем!

— Погоди, Яша, — вмешался Влад. — Ты подумай — заехали мы куда-то не туда, какой-то сдвиг во времени случился. И эти еще по нам палили. И не холостыми! Понимаешь? Если Игорек к ним пойдет — пристрелят его, чего доброго, а тебе — отвечать.

— И все-таки нужно как-то попробовать с ними договориться, — возразил Яшка. — Пусть хоть объяснят, куда нас занесло.

— Они уже объяснили, — сказал ему Никита. — Это же французы.

— Откуда тут тебе французы? — Яшка от злости был готов всех в клочки разорвать. Великолепный кивер, за который деньги плачены, расшитый и блестками, и пайетками, и камушками, был продырявлен насквозь, а дырка — чуть не с кулак.

— Точно — французы, — подтвердил Игорек. — Я вспомнил! Французская пехота! Гренадеры, кажись. Мундир синий, обшлаги красные, султан… Потом я тебе покажу — когда вернемся, у меня неполный комплект фигурок.

— Если вернемся!

— Яша! — грозно крикнула Таня. — Это как это — не вернемся?! У меня билеты куплены!

Влад отъехал в сторону и поманил Мишаню.

— Ну что? — спросил тот.

— Надо в разведку сходить. Туда, в усадьбу. Может, чего поймем.

— А что, мысль… Но в таком виде?..

Вид был для разведки самый неподходящий: человеку в сверкающем лазоревом доломане и золотистых лосинах в лесу еще можно кое-как спрятаться и затаиться, но на открытом месте он — готовая мишень.

— Что у тебя под костюмом? — поинтересовался Влад.

— Трусы… ну, носки… А у тебя?

— И у меня… Во! Псих!

Никита как раз был одет подходящим образом: старые камуфляжные штаны, какая-то бурая фуфайка.

Психу со справкой велели раздеваться, а чтобы не мерз — накинули ему на плечи ментик с опушкой из фальшивого серого каракуля.

Влад до того, как угодил в цирк, успел отслужить в армии. Но перед службой он серьезно занимался спортивной гимнастикой, и Мишаня, с которым они познакомились совершенно случайно, в аэропорту Курска, сманил его в Яшкин коллектив. Чем-то в жизни всё равно нужно заниматься, и Влад решил: отчего бы пару-тройку лет не поездить с цирком, не посмотреть свет? После службы в захолустном гарнизоне ему станция метро казалась Версалем, а продавщица мороженого у входа — маркизой Помпадур. Одичавшему в глубинке солдату хотелось простора.

Яшка был настроен злиться, а Влад добавил дров в этот костер. Именно Яшка должен был додуматься до разведки. А додумался Влад — обычно спокойный и исполнительный, но звезд с неба не хватающий. Звезды были Яшкиной прерогативой, ну — иногда Сашиной. Яшка придумывал трюки, изобретал для старых трюков новые корючки, регулярно перекраивал номер и на этом основании считал себя мозговым центром коллектива. А тут — здрасьте вам, какой-то без году неделя в цирке, не рожденный в опилках, как сам Яшка, не вышедший впервые на манеж в три года, не имеющий в коллективе авторитета, вдруг взялся решать, что делать в непонятной ситуации!

Но Мишаня резко встал на сторону Влада. А Мишаня как раз был цирковой, сын тети Люды, когда-то воздушной гимнастки, теперь — дрессировщицы голубей, и дяди Анвара, жонглера-силовика. Для рожденных в опилках всё старшее поколение цирковых — тети и дяди, и это даже предмет гордости.

— Пусть Влад сходит, — сказал Мишаня. — Камуфла-то у нас одна. Надо же разобраться!

— А если его, дурака, подстрелят? А мне — отвечать! — заявил Яшка.