Михаил Ланцов - Славься! Коронация попаданца

— Что?! — удивленно переспросил Милютин, напомнивший в этот момент всем своим удивлением знаменитого Льва Евгеньевича. [18] Хоботов Лев Евгеньевич — один из ключевых персонажей киноленты «Покровские ворота».

— Она не смогла смириться с тем, что практически свела вас в гроб своим поведением, и решила искупить это молитвами и постом.

— Ваше Императорское Величество, зачем вы так с ней?

— Как — так? Вы, Николай Алексеевич, мне нужны. Вы нужны России, а эта, — Император выдержал легкую паузу, скривив недовольно губы, хотя по смыслу должно было прозвучать матерное слово, — вас в гроб своими выходками загоняла. Вы поймите, женщина дана Богом мужчине для того, чтобы подбадривать в тяжелые минуты, радоваться его успехам и вдохновлять на подвиги. Даже для самого убогого мужчины. А не для того, чтобы устраивать нервотрепку и вгонять в тоску претензиями. Она должна была стать вам верным адъютантом, а не вредителем, сводящим вас в могилу. Это великое счастье — найти хорошую жену… великое. И вам не повезло. Поэтому мне пришлось вас спасать от этой мегеры, которая по какому-то ужасному совпадению была удостоена почетного звания женщины.

— Ваше Императорское Величество, — Милютин усмехнулся, — хорошо вы говорите. Только где же их взять, хороших жен?

— Кто его знает? Я вот тоже несчастлив в этих делах, а потому не отказался бы от ответа на вопрос, что вы мне задали. Но терпеть коня в юбке невместно. Все должно быть на своих местах: летом — лето, зимой — зима, а женщина — женщиной.

— Ваше Императорское Величество, но нельзя же так… люди все разные. И к тому же у меня с Марией дети.

— Дети согласны с моим решением. Она ведь не только вас, но и их уже допекла. Монастырь — закономерный итог ее жизненного пути. Хотя злые языки говорили, будто Марию Агеевну могла ожидать куда более печальная участь.

— В самом деле? — слегка оторопел Милютин. — Но… — Он на мгновение задумался, видимо, понимая, что свои слова нужно очень тщательно взвешивать. — Но все это так неожиданно… — Установилось молчание. Только снег слегка поскрипывал под ногами. Милютин брел опустив голову и не заметил, что на ближайшем пересечении тропинок спутник последовал прямо, увлекая его прочь от привычного маршрута. Лишь спустя минуту он, обратившись к Александру, нарушил безмолвие: — Ваше Императорское Величество, вы говорили, что я вам нужен. Это было для того, чтобы меня ободрить или?..

— Или. — Внезапно Александр замолчал, глядя куда-то за спину собеседнику. Тот обернулся и увидел давешнюю незнакомку, приближающуюся по боковой аллее. Не доходя нескольких шагов, она остановилась и присела в приветствии, слегка склонив голову. — Здравствуйте, Наталья Александровна, как ваше здоровье? — кивнув, спросил Император.

— Здравствуйте, Ваше Императорское Величество, — прошелестел тихий голос, но красивое лицо оставалось отрешенно-печальным, — мне гораздо лучше, спасибо.

— Позвольте представить вам Николая Алексеевича Милютина, вашего собрата по этому заточению. — Александр обернулся к спутнику. — Николай Алексеевич, представляю вам Наталью Александровну Дубельт. [19] Наталья Александровна Дубельт — дочь Александра Сергеевича Пушкина. В первом томе романа была любовницей главного героя. Потом они условились держать дистанцию, но их тяга друг к другу сохранилась, поэтому она стала его верной сподвижницей. Разведена с Михаилом Леонтьевичем Дубельтом.

— Здравствуйте, сударыня. Чрезвычайно рад нашей встрече.

— Здравствуйте, сударь, — Милютину показалось, что голос слегка потеплел, — я тоже рада…

В беседу снова вклинился Александр:

— Наталья Александровна, приношу вам самые глубокие и искренние соболезнования.

— Благодарю, Ваше Императорское Величество, — ее голос опять сделался безжизненным, а лицо, как показалось Милютину, совершенно потухло, — я уже смирилась с безвозвратным…

Снова установилась гнетущая тишина, которую нарушили слова Александра:

— Ну что же, сударыня, не будем мешать вашему отдыху, — и вежливо ей кивнул. Когда же женщина удалилась на несколько десятков шагов, он продолжил: — Итак, на чем мы остановились… Я задумал реформу государственного управления, приводя его в более упорядоченную форму. Да и чиновников почистить не мешало бы. Но за несколько дней провести ее не получится. Нужно людей подобрать, документы подготовить. На первых порах я хочу выделить в Государственном совете Особый департамент, в который свести управление всеми своими предприятиями.

— Личными?

— Тут сложно сказать, как именно их называть. Взойдя на престол, я получил довольно приличное количество объектов, находящихся в той или иной форме собственности Императорской фамилии. Это огромное количество предприятий. Сейчас готовится циркуляр, согласно которому все эти объекты будут переведены в статус так называемых «императорских».

— Это же такая махина!

— Именно поэтому вы мне и нужны. Я предлагаю вам пост главы департамента. О чем вы задумались?

— Вы знаете, Ваше Императорское Величество, ваш отец мне тоже доверял серьезный пост и… я не справился. Я не хочу вас подвести.

— Дорогой Николай Алексеевич, вы не справились потому, что просто не могли этого сделать. Провести крестьянскую реформу можно было лишь случайно, да и то — формально. Сейчас многое изменилось. Даже не сомневайтесь. — Последние слова Александр сказал с такой интонацией и взглядом, что Милютин вздрогнул. — Ну что вы, Николай Алексеевич, так пугаетесь. Вот, берите пример с Путилова.

— Ваше Императорское Величество, так ведь у вас такой взгляд…

— Понимаете, Николай Алексеевич, вам, чтобы войти полноценно в мою команду, нужно понять простое правило. — Александр выдержал паузу. — Рядом с тобой друзья, перед тобой враги, и наше дело правое. Ни я, никто из моих людей не отвернем и пойдем до конца, до последней крайности в этой борьбе, которая пронизывает все существо мироздания. Мы — локомотив, который тащит на себе поезд России.

— Так вы предлагаете…

— Я предлагаю вам встать под мои знамена. Обратного пути не будет. Я не прощу предательства или трусости. Готовы ли вы идти плечом к плечу ради процветания Отечества? Выдержите ли? Сможете ли переступить через свой страх… через самого себя, принеся свое «я» на алтарь Империи? — Николай Алексеевич задумался. — Я не тороплю с ответом.

— Я слабый, больной человек…

— Вы смогли не один год продержаться против этой своры уродов, что сосали соки из Империи, крутясь при дворе. Да еще в такой жуткой атмосфере дома. Сила, Николай Алексеевич, не в мышцах, а в воле. Крепка ли она настолько, чтобы пойти до конца, до любой крайности?