Влад Савин - Белая субмарина

Это была история о том, как наши советские юноши и девушки, оставшись на оккупированной территории, создали подпольную организацию и вступили в борьбу с врагом. Им было от четырнадцати до семнадцати лет, они не подлежали пока мобилизации в Красную Армию, никто не приказывал им. Но они не могли иначе, потому что были рождены и выросли уже при нашем, советском строе. «Мы не рабы. Рабы не мы». Эти слова из нашего учебника были первыми, которые выводили на бумаге наши люди, только научившись читать и писать. И эти слова говорит Олег Кошевой своим товарищам в самом начале, как ответ на вопрос, что делать — бороться или остаться в стороне.

Они не были солдатами, не получали приказов из штаба. Но делали все, чтобы хоть чем-то навредить врагу, помочь нашим на фронте. Распространяли сводки Совинформбюро, чтобы наши люди, оставшиеся на занятой врагом земле знали, это ложь, что Красная Армия разбита! Спасали наших людей от угона в фашистское рабство, сожгли биржу с заготовленными списками. Добывали оружие и убивали оккупантов и предателей. Никогда ни в одной стране не воевали пятнадцатилетние. Но молодогвардейцы, как они себя называли, не могли иначе, потому что жить рабами они не могли.

Это была не совсем рукопись, а перепечатанные на машинке листки из школьных тетрадок, как мне сказали, причем некоторые были вырваны, отчего в тексте возникали пропуски. И отсутствовал конец, события завершались где-то в конце декабря, перед самым освобождением Краснодона. Записи не были похожи ни на дневник, ни на позднейший официальный отчет о событиях, пишущийся, как правило, сухим канцелярским языком. Но я не мог представить, чтобы кто-то, находясь в тылу врага, мог писать такой по сути художественный роман. Кто же автор, и почему завершить его бесспорно талантливую повесть предложено мне, а не ему?

— События и люди реальны, все это было, — сказал мне тот, кто вручил текст, — вы можете встретиться с героями этого романа, опросить их. Что до автора, то на этот вопрос вам никто не ответит. Считайте, что это был наш человек, на нелегальном положении, бывший свидетелем, и после освобождения Краснодона он сделал эти записи, но не смог закончить. А может получиться очень хорошая книга, нужная нашим советским людям, особенно молодежи.

И улыбнулся, поправляя пенсне.

Я ездил в Краснодон, беседовал с теми, о ком эта книга — с Олегом Кошевым, Сергеем Тюлениным, Иваном Земнуховым, Ульяной Громовой, Любовью Шевцовой, со всеми молодогвардейцами, чьи имена встретятся на страницах романа, а также с жителями Краснодона. Я даже читал протоколы допроса пойманных фашистских палачей и их холуев. Могу засвидетельствовать, что это правдивая книга — все события, описанные в ней, имели место, незначительные изменения были внесены лишь для художественной наглядности, чтобы лучше раскрыть, показать основную линию. Насколько мне удалось это, хорошей ли вышла книга, судить читателям.

И хотя история краснодонского подполья завершена, не закончена история молодогвардейцев. Так, вчера, читая в «Правде» наградные списки отличившихся в битве за Днепр, я увидел фамилию — Сергей Тюленин, матрос Второй гвардейской бригады морской пехоты, награжден орденом Славы. Я поддерживаю сейчас переписку и с другими героями романа, воюющими на фронте или работающими в тылу. И уверен, что их жизненный путь будет достойным.

Особую благодарность я хочу выразить автору рукописи, так и оставшемуся неизвестным. Без его труда не было бы этого романа. Или он мог бы появиться годы спустя, после нашей Победы, если бы мне или другому писателю встретился этот материал.

Потому, читая про подвиг краснодонцев, вспомним также других, таких же, как они, но которым не досталось летописца. Тех, кто сражался, сохранив верность Советской власти и Коммунистической партии, несмотря ни на что.

Лазарев Михаил Петрович, подводная лодка «Воронеж».

Северная Атлантика, февраль-март 1943 года.

Идем на глубине двести, курсом на юг. Наверху шторм и полярная ночь. И война — пока самая страшная за всю историю. Надеюсь, здесь и там, в реальности, покинутой нами, не будет Третьей мировой… Где-то здесь немцы растерзали «семнадцатый» конвой, ну что стоило силе, которая нас бросила сюда, сделать это на несколько дней раньше? Мы не спасли бы конвой от авиации — но уж субмаринам устроили бы бойню. Как в битве с «Шеером», где мы потопили их одиннадцать штук. Притом, что во всей Арктической флотилии у фюрера их числилось двадцать четыре.

Пожалуй, я уже не хотел бы вернуться в 2012 год, потому что здесь чувствую себя на своем месте. В том мире единственной атомариной с боевым счетом была британская «Конкерор», утопившая у Фолклендов старый аргентинский крейсер. Здесь же счет «Воронежа» перевалил за полсотни. Мы делаем то, чему нас учили, — и у нас это получается хорошо.

Мы принесли присягу СССР. То есть обещание защищать Родину от любого врага, потому что кто тогда, если не мы? Нас приняли в свои ряды, оказали доверие. А Иосиф Виссарионович Сталин, с которым я говорил, оказался совсем не таким, как его рисуют всякие там дети с Арбата. Так же как я — командир этого корабля, Сталин — вождь, то есть командир всей страны. И смею утверждать, далеко не самый худший командир.

Впрочем, даже если бы сталинский СССР был таким, как его рисуют господа демократы, мы поступили бы так же. Потому что нанести фашистам максимальный вред было бы добрым делом при любом раскладе. Оттого, что это была война наших дедов и прадедов. Борьба за жизнь и смерть нашего народа, а не игра белых и черных за некий приз.

А интересно, если социализм был отсталым и неэффективным, тогда отчего же после того, как не стало СССР, во всем мире затормозился научно-технический прогресс? Сравните например Ту-154, полетевший в 1968-м, с «Лайнером мечты» Боинга, год 2010-й — а после отсчитайте те же сорок лет назад, и поставьте рядом с Ту-154-м какой-нибудь «фоккер» или «Фарман-голиаф», на чем летали в двадцатые? А ведь в семидесятые верили, что к 2000 году к ногам человечества упадет вся Солнечная система. Чего нам не хватило там, чтобы вырваться к звездам, в мир ефремовской «Андромеды»? Наверное, все же прав был наш Серега Сирый, вспоминая пассионарную теорию Гумилева. Когда в каком-то этносе оказывается критическая масса людей, «с шилом в заднице», для кого идея важнее сытого спокойствия. И если дать им эту идею, позволившую сконцентрировать усилия в одном направлении, а не разбрасывать по сторонам, гася порыв в мелких стычках и междоусобице. Такой народ становится подобным богам — и это нельзя уложить в рамки «исторических законов», считающих как выгоднее, экономичнее, дешевле.

Мы сделали свой выбор. И останемся на этой стороне до конца. А уж светлая она или темная, «исторически прогрессивная» или наоборот, в этом боги, если они есть, или история, спустя время, разберутся сами.