Георгий Миронов - Ошибка предсказателя

А как не побывать в музее Клюни? Жемчужина его коллекции – серебряная солонка работы Бенвенуто Челлини. Вместо ручки у крышки – огромный, в 60 карат, розовый рубин. Какое счастье, что солонки в Средние века было принято делать такими большими…

А еще его кураторского присутствия требуют музеи Жакмар-Андре, Коньяк-Жей и Ниссим де Камондо… Эти небольшие музеи созданы на основе собраний богатых коллекционеров. Возблагодарим Господа, что эти достойные люди увлекались не только живописью, но и ювелирным искусством. Чего стоит, например, кабинет XIV века работы французских ювелиров – в его оснащении использовано около 60 рубинов от 10 до 80 карат… Хоть мышеловки на посланцев Осины ставь!

Итак, какова будет реакция Осинского на то, что доступ к хранилищам в швейцарских банках закрыт ему надолго, если не навсегда?

Попробует собрать новую коллекцию? Купить он не сможет – счета заморожены. Остается криминал. Но Европа взята под контроль Интерпола и ИПОКРИМ – Международной ассоциации борцов с оргпреступностью, объединяющей действующих и отставных офицеров силовых структур и правоохранительных органов.

Пожалуй, Европа может спать спокойно. Да и заказы на рубины криминальным бригадам надо оплачивать. А денег-то нет…

Скорее всего, ему, как ни странно, придется всерьез рассматривать паранаучный вариант развития событий. С помощью имеющегося в Эдинбурге набора рубинов Осина, если гипотезы Нострадамуса верны, сможет уйти в четвертое измерение.

Тут остался один нюанс, требующий разъяснений.

Генерал Патрикеев вышел из машины на улице Оранжери, прошел несколько десятков метров пешком, используя зонт-трость лишь как трость, что доставляло ему особое удовольствие. Он не любил дождь.

По мостовым городов он предпочитал ходить, когда они сухие. Тем более, что еще в прошлый приезд в Париж он купил себе в кои-то веки роскошные коричневые туфли в бутике на Елисейских полях. Знал ведь, что напротив такие же стоят вдвое дешевле, но захотелось старику попижонить. Тем более, что тогда он как раз получил гонорар в издательстве «Лакони Сютреви». Хватило на три пары отличных туфель. Одни себе, вторые Ларисе, третьи – Соньке.

«Какая прелесть!» – подумал он, входя в просторный, пахнущий старым деревом, изысканными дамскими духами и дорогими мужскими сигарами холл ресторана «Парадиз» на Елисейских полях.

За ближайшим к входу столиком сидел его старый приятель Жорж де Шоймер из университета Сорбонны. На ногах у него были туфли – родные братья тех, что купил в бутике профессор Патрикеев… Поздоровались они как ни в чем не бывало. Словно Егор Патрикеев постоянно живет не в Москве, а в Париже, в новом доме, специально построенном для профессуры Сорбонны…

Поскольку встретились два старых знакомца, да еще и коллеги по изучению конкретной эпохи, то разговор шел по теме. К десерту постепенно выбрались на разные толкования катренов Нострадамуса.

– Как вы полагаете, сам Нострадам путешествовал во времени?

– Безусловно. Как минимум четыре раза. Вы помните – там четырехлетний период обращения планеты Глория.

– В прошлое – понятно, он изучал историю по «живым» источникам, а в будущее?

– Полагаю, что да, он бывал и в будущем. Ему было важно хотя бы пару раз проверить себя, точность своего прогноза.

– Убедился, что способен это делать, и перестал мотаться по эпохам?

– А что вы думаете? Это очень важный аспект для любого художника, ученого – поверить в свои возможности.

– И он действительно не ошибался.

– Ошибался, конечно, – живой ведь человек. Но по принципиальным вопросам, как сейчас говорят, – стоял несокрушимо. Верил в свою правду.

– Я перевел почти все катрены Нострадамуса на русский, но мне до сих пор не ясен один простой вроде бы вопрос… Ответа на него у самого Мишеля я не нашел.

– Может быть, я продвинулся немного дальше? – спросил Жорж де Шоймер, с удовольствием поглощая шоколадное мороженное с крупными ягодами ежевики. Это был любимый десерт и Егора, но, увы, диабет делал его недоступным.

Егор Федорович отхлебнул глоток ароматного кофе, ненадолго задумался. Или сделал вид, что задумался, внимательно осматривая зал, окна. У него было явное ощущение, что за ними наблюдают.

– У аукционистов есть такое выражение – «длина шага». То есть если длина шага – 200 тысяч евро, то, подавая сигнал о готовности продолжить торг, вы увеличиваете продажную цену вещи на 200 тысяч. Я вот думаю, какова была «длина шага» Мишеля Нострадамуса в его путешествиях во времени, выраженная в годах – 200 лет? 100? 50?

– Это элементарно, профессор. Вы, конечно, помните, что решающую роль в преодолении устойчивости времени (этот термин ввел как раз я) играет пентаграмма, изображение ковша созвездия Большой Медведицы. Если на рисунке ковша разместить в определенном порядке нужное число рубинов и повернуть всю композицию влево, то время пойдет вспять, назад, если вправо, по направлению часовой стрелки, то и время – вперед, милейший мой коллега: вот такой простой фокус! Чтобы не ошибиться в числе лет, которые предполагается преодолеть, на рисунке Ковша рубины располагаются из расчета: 20 красных рубинов – 200 лет. Розовые рубины, как вы знаете, играют иную, более важную роль в изменении хода времени. Вообще, с точки зрения безопасности путешествий во времени, Мишель считал оптимальным перемещение как раз на 200 лет. Чуть больше, чуть меньше – чаще случаются ошибки. А ошибки тут дело опасное. Провалитесь назад – и окажетесь французским роялистом на эшафоте. А? Каково?

– Но какая-то гарантия возврата есть?

– Только одна: провалившись в прошлое, скажем, с целью получения эксклюзивных исторических источников и собравшись назад, вы опять строите расчет, ждете четыре года, когда эта загадочная планета Глория опять пролетит в максимальной близости к Земле и…

– И снова строю композицию на пентаграмме из рубинов…

– А рубинов то у вас уже нет. Те, что были, ушли как топливо на полет сквозь века.

– Что же делать? Иметь дубликат композиции с собой?

– Естественно, сударь, естественно. И еще важный момент: из прошлого он всегда возвращался. А из будущего… Он как-то решил послать своего любимого ученика Андреа дель Чижио в будущее. И тот…

– Не вернулся.

– Вы догадались?

– Нет, я точно знаю.

– Да и Бог с ним, далеким будущим, лучше нам его и не знать, спокойнее спать будем. А прошлое – это занятно, любопытно. Полезно, наконец.

– Ну и, разумеется, там – как в музее: «руками не трогать».

– Да, с прошлым аккуратнее надо обращаться, бережнее…

В эту минуту Егор ясно увидел на лбу профессора, сидевшего лицом к окну, меленькую красную точку. Реакция его была мгновенной, и уже через секунду они оба оказались в неловкой позе на полу – ковер с длинным ворсом смягчил их «вынужденную посадку».