Андрей Посняков - Красный Барон

— Нет, это не юная Бьянка, — снова качнув париком, убежденно заявил барон. — Понимаете, со смертью мужа она теряла всё! По завещанию она получала самую малость — и это хорошо знала, к тому же покойный вовсе не неволил ее — к чему же желать его смерти? Правда, случается всякое, особенно среди отношений мужей и жен, но, поверьте, в данном случае баронесса потеряла бы всё. Что и произошло в общем-то.

Странно, но у Громова было такое чувство, будто губернатор что-то не договаривает, что-то таит, какую-то страшную и мрачную тайну, быть может, связанную с Бароном Рохо?

Молодой человек так прямо и спросил… и тут же получил отрицательный ответ, правда, весьма поспешный:

— Нет! Общество Красного Барона — политический клуб, а в политику я вам настоятельно не рекомендую лезть, господин Громахо. И еще… — губернатор покусал губу. — Не знаю, как и сказать, но… предупреждаю — некоторых людей их высшего света вы допрашивать не должны!

— Как это не должен? — искренне изумился сеньор лейтенант.

Бывший судья повысил голос:

— Я сказал — не должны допрашивать. Но просто поговорить — вполне можете, если вам, правда, пойдут навстречу.

— Понятно, — кисло улыбнулся Громов. — Маркиза де Камбрес и графиня дель Каррахас входят в этот список?

— О, конечно же, мой дорогой друг!

Конечно же… да, хм… Конечно же, у Андрея и мысли не было отказаться — ведь именно это расследование могло привести его к Бьянке… и к «Красному Барону» — обществу и кораблю. Последнего, кстати, почему-то очень не хотел губернатор. Может, и вправду — политика? Бьянка, а еще раньше — Амалия — что-то подобное уже говорили: мол, все тесно связано — Красный Барон, Филипп Анжуйский, иезуиты… Иезуиты-то тут при чем? Насколько помнил Громов, в эти времена на сей почтенный орден уже начали всех собак вешать. И — то ли еще будет в веке в девятнадцатом, скажем, во Франции где-нибудь.

Выделенных губернатором для «черновой и грязной работы» оказалось всего трое, из которых один — старший — с вислым, сизым от пьянства, носом и угрюмой физиономией висельника, не понравился лейтенанту сразу… впрочем, как и двое других — слишком уж молодо выглядели эти нагловатые самоуверенные парни. Старшего — висельника — звали Мигелем, двух остальных тоже как-то звали, да Громов не интересовался — как. Какая разница? Очень похожие друга на друга белобрысые парни с манерами простолюдинов, среднего роста и без особых примет — что, в общем-то, и неплохо для подобного рода службы.

Все троих Андрей отправил на поиски сбежавших слуг, сам же в сопровождении Жоакина совершил конную прогулку на загородную виллу покойного барона, где тщательно допросил весь персонал, включая самого последнего посыльного мальчишку — и все без особого результата: о судьбе юной баронессы Бьянки на вилле никто не знал, да, по здравому размышлению, и не мог знать — если уж девчонка и сбежала, так не на собственную же виллу. А, если ее увезли силой, то опять же, вовсе не туда, о чем вполне можно было б догадаться, если только немного напрячь мозги, чем Громов и занялся вечером у себя дома, подобно Шерлоку Холмсу устроившись в кресле за небольшим столиком с бокалом вина и подаренной Педро Кавальишем трубкой, которую до сих пор так и не раскурил — бросил же!

Взяв лист бумаги, молодой человек обмакнул гусиное перо в чернильницу и вывел крупными буквами имена:

— Эжена. Амалия. Бьянка.

Затем соединил их линиями с надписью «Барон Рохо» и задумался: кого б еще в эту схему добавить? Выходило, что, наверное, покойного барона все же можно. Добавил. Иезуитов? Ну разве что ради смеха. Правда, губернатор вскользь обмолвился, что отравленный откупщик являлся одним из самых богатых людей Каталонии и был, если так можно выразиться, финансовым директором мятежа, за что получил немалые привилегии от англичан и лично от Карла Габсбурга, которого большинство испанцев за своего короля не держали. Верно, за эту — за финансовую деятельность — барона и убили… вполне могли быть и иезуиты, или какие-нибудь специально подосланные кастильцами или французами шпионы. Сеньор губернатор прав — тут дело политическое… и как же его расследовать, не влезая в политический кружок, известный под именем Красного Барона?

Честно говоря, в той, прежней своей жизни, Андрей был весьма далек от подобных вещей и о работе следователей (которых, как и все обыватели, путал с операми) знал только из сериалов, по большей части еще более запутывающих зрителей по этой части. Был у Громова, правда, в приятелях один участковый, так тот больше водку пил да травил всякие байки.

Как человек неглупый, Андрей все же понимал, что от многозначительного сидения в кресле с трубкой преступления не раскрываются — нужна информация, секретные сотрудники, агенты… вот как те трое во главе с «висельником» Мигелем, кстати, так ни разу еще на доклад и не явившиеся, может, потому что не с чем было являться?

Повернув голову, молодой человек посмотрел в окно — оранжево-алые лучи заката окрасили вершину горы Тибидабо в какой-то неприятно кровавый цвет, в котором многие здешние жители, несомненно, узрели бы весьма недобрый знак. Пора было бы и поужинать, отвлечься наконец от постоянных гнетущих мыслей, и Громов, почесав за ухом, решительно поднялся с кресла… и тут же замер, услыхав послышавшиеся на лестнице шаги. И это не были шаги не слишком-то много весившего — недаром же прозвали Перепелкой! — Жоакина, уж под ним-то ступеньки так не скрипели, нет — поднимался кто-то другой. Неужели… Нет, не Бьянка — явно шел мужчина.

Отступив в глубь комнаты на два шага, Андрей загасил свечу и, на всякий случай, взяв в руки шпагу, замер…

— Добрый вечер, сеньор лейтенант, — постучавшись, вежливо произнесли за дверью. — Могу я войти? Только, прошу, не палите в меня из пистолета… и невзначай не проткните шпагой.

«А он шутник, — положив шпагу на стол, не совсем приязненно подумал о визитере Громов. — И весьма неплохо осведомлен: знает, что лейтенант… даже говорит по-французски. Интересно, кто б это мог пожаловать со столь поздним визитом? И куда, черт побери, делся Жоакин? Уж пора б и ему появиться».

— Да пожалуйста, входите, коли я вам так нужен, — не очень-то гостеприимно предложил молодой человек.

— А вот с этим большая путаница — кто кому больше нужен, — войдя, загадочно произнес визитер.

Высокий и, по-видимому, выносливый и сильный, но без излишеств, гость был одет в кафтан темно-зеленого сукна, обшитый по обшлагам серебристыми позументами, на поясе болталась шпага в простых черных ножнах… судя по всему — благородный кабальеро, а не простолюдин… ну да — и французская речь к тому же, станут простолюдины говорить по-французски?