Влад Савин - Лениград - 43

Вот уже и пустой топливный бак, кувыркаясь, полетел в воду — треть топлива выработана, а конвоя все еще нет. Юсио внимательно оглядывал горизонт, не зная, что приговор ему уже вынесен, его самолет уже блеснул отметкой на экране чужого радара, с дальнозоркостью которого не мог сравниться острый самурайский глаз. И целых восемь «хеллкетов», взлетев с палубы «Монтерея», шли ему навстречу — и командир эскадрильи решил «потренировать парней», вылетел лично. Американский радар SK на предельной стомильной дистанции давал погрешность в несколько миль, но в ясный солнечный день это не имело значения — выйдя на большой высоте в указанный район, американцы быстро обнаружили самолет Такаши, и бросились в атаку.

Командир эскадрильи был очень самоуверен. Потому что был и в самом деле хорошим пилотом, тактиком, командиром — но еще не имел никакого боевого опыта. Нас восемь на одного, так зачем мудрить? Как сказал какой-то там древний грек, пришел, увидел, победил — сейчас завалим этого, и домой! Зачем изощряться, заходить со стороны солнца, атаковать с разных сторон — просто постреляем по мишени! Нас же восемь!

Такаши тоже увидел врагов. И что немаловажно, успел заметить курс, каким они пришли. Восьмером на патрулирование не летают — значит, эти янки шли за ним, что такое радары, ему уже было известно. Но он еще не выполнил задание, не обнаружил конвой, не доложил — значит, умирать ему было нельзя! Он толкнул от себя РУД, выводя мотор на максимальную мощность. Янки разделились, четверка осталась вверху, а четверо пошли в атаку — не слишком опытные пилоты, начали стрелять с чересчур большой дистанции, Такаши сумел увернуться, сначала скольжение, затем полубочка, и вниз, с разгоном. Два американца вцепились все же ему в хвост, и тогда Юкио, пытаясь оторваться, сделал какую-то напрочь неправильную, «кривую» фигуру пилотажа (если бы он знал, что только что открыл один из приемов русского аса Покрышкина, то был бы удивлен). Ведущий «хеллкет» успел проскочить вперед, а ведомый четко вписался в прицел, и тридцатимиллиметровый снаряд накоротке, это страшно, и попал наверное, не один — у янки просто отлетело крыло, и он закувыркался вниз, летчик выпрыгнуть не успел, по крайней мере, Такаши этого не видел.

Американцы обозлились. Спасало лишь, что у них явно не было боевого опыта — пилотировали хорошо, но иногда мешали друг другу, не умели еще координировать работу четверок и пар. Или же наваливались толпой, четверо одним строем, увернуться от такого было легче. Юкио крутился, как никогда, было бы легче, если сбросить бомбу, двести пятьдесят кило лишнего груза — но он знал, что у этих «радиоискателей» дальность действия небольшая, всего несколько десятков километров, а значит конвой совсем рядом! И трудно, но можно еще потерпеть, и бросить уже не в океан, а по цели — еще немного, еще чуть-чуть. Он крутился, оттягивая бой в направлении, откуда прилетели американцы.

Как его не сбили, знают одни боги. Или же они были явно на его стороне — Такаши ощущал упоение боем, полное единение с машиной, он видел всю картину вокруг, мысли работали вдвое, втрое быстрее — наверное, это и есть сатори, о котором он много слышал, но ни разу еще не испытал? Не просто бой — а тот, на который поставлено все. Как у одного из тех ста самураев, которые по легенде, встретили в поле десять тысяч врагов, и шли на последний свой бой с радостью, что сейчас погибнут, и попадут в волшебные сады солнцеликой Аматерасу — ведь для этого нужно всего лишь убить побольше врагов, а их много, хватит на всех, и гнаться за ними, искать не надо, сами навстречу бегут. Он уже не сможет вернуться, стрелка бензиномера показывает много меньше половины, в бою мотор жрет горючее в разы быстрее. Но до конвоя хватит, ведь не может же он быть слишком далеко!

И он наконец увидел, белые штрихи на воде. С высоты кильватерный след корабля, идущего большим ходом, заметен дальше, чем сам корабль. Зрение у Юкио было великолепным, других и не брали в пилоты. Он ясно различил много черточек, суда конвоя, идущие на восток, все как сказал Танабэ! Но ближе к нему, в другой стороне, была эскадра. Цель была достигнута, и отбиваясь от наседавших «хеллкетов», Такаши включил рацию и выкрикивал свое донесение — квадрат моря, конвой, курс восток, скорость десять, эскадра к северу, удаление двадцать, два линкора, авианосец, полтора десятка эсминцев и крейсеров. Он говорил по-японски — зная, что там, на узле связи, у аппарата обязательно должен быть кто-то из своих.

Ему повезло зацепить еще один «хеллкет», с дымом отваливший в сторону. Остальные обозлились вконец, желая отомстить, но это было им скорее помехой, два янки едва не столкнулись, пытаясь одновременно атаковать. И этот клубок, кружащийся вокруг одинокого «мессершмитта», очень мешал своим же зенитчикам, когда же командиру эскадрильи и управляющему полетами с «Монтерея» удалось наконец навести порядок, Такеши был почти над авианосцем.

И когда «хеллкеты» брызнули в стороны, Юсио уже входил в пике. Бензина осталось меньше десяти процентов, до берега не дотянуть, и никто не будет спасать его в этих водах. Зато бомба так и болталась под брюхом, не доставленная по адресу, и это был непорядок, как сказали бы немцы. А он, Такаши Юсио, сейчас попадет в сады Аматерасу, это лишь гайдзины умирают навечно, потому что лишь в одной Японии народом на земле правит прямой потомок богов!

Кто-то из американцев успел в него попасть, машина вздрогнула. Но самолет слушался рулей, а все прочее было уже неважно. С авианосца навстречу летели трассы — вот в самолет ударило еще раз, как больно, и вроде запахло дымом. Наверное, эрликоны, от сорокамиллиметровок истребитель бы развалился в воздухе, как тот янки сегодня. Три секунды — последние три секунды жизни. А вдруг гайдзины правы, и никаких садов Аматерасу нет? Тогда остается один лишь долг самурая. И радость, что он умрет не один.

Он все же изменил свое решение, рванув рычаг сброса бомбы. То же просветление сказало ему, что промаха быть не должно. И нажал на гашетку, поливая фигурки на палубе остатком боезапаса. Он был великолепным пилотом, сумев совершить невероятное — попал с пикирования прямо в люк носового самолетоподъемника. Предки Юкио Такаши были бы бесспорно довольны своим сыном, а потомки простили бы ему утраченный родовой меч.

Последующее расследование так и не сумело дать внятный ответ на вопрос, отчего в ангаре «Монтерея» самолеты стояли полностью снаряженные и заправленные, а торпедоносцы «Авенджер» были и с подвешенными торпедами. К тому же очагов поражения оказалось три — бомба тоже не пролетела мимо, взорвавшись в ангаре, но ближе к корме, и пулеметные очереди пикирующего «мессершмитта» подожгли стоящий на палубе «хеллкет». «Монтерей» был совсем новым кораблем, вступившим в строй в июне, его команда хотя и прошла полный курс боевой подготовки, но не была еще в настоящем сражении, когда огонь в отсеках, это не тренировка, а всерьез! Потому, растерянность в первые секунды имела место — ну а после в ангаре начались взрывы, и огненный ад.