Александр Прозоров - Освободитель

Великий князь молчал. Он не знал, совершенно не представлял себе, что нужно делать в подобной ситуации. А придумать, решить на месте как-то не получалось.

Женщина сдалась, отступила, повернулась, зло рыкнула на Пересвета:

– Пошел вон отсюда, пока я тебя прежде мужа не убила! Боже, что же теперь будет, что будет?!

– Но ведь между нами ничего… – начал было оправдываться княжич, однако Елена настолько красноречиво потянулась к ножу на поясе, что он осекся и стреканул к ближайшей двери, нырнул за нее. Это была кладовая с платьями и сундуками, но мальчишке было не до выбора.

– Боже, что будет? – опять схватилась за голову Елена, толкнула служанку в плечо: – Чего стоишь, дура? Милану зови, бегом! И Федьку, коли на глаза попадется. Его князь любит, его послушает…

Девка метнулась в коридор – и дверь, на диво, оказалась уже открыта.

Вожников в это время решительно вошел в пиршественную палату и остановился, не доходя до стола. Поклонился знатным боярам:

– Прощения прошу, други, но веселитесь сегодня без меня. И приема утреннего сегодня не будет. Вести важные дошли до меня с ордынского порубежья. Срочно надобно с ними разобраться!

Егор поклонился еще раз и вышел, оставив высшую знать гадать, что именно могло произойти. Вожников был уверен, что факт о появлении в его покоях личного посланника из Самарканда очень быстро всплывет, подтвердив его слова, а остальное… Остальное князья с боярами сами додумают, они это умеют.

Через минуту правитель вошел в «черную комнату», запер за собой дверь, выдернул внутреннюю раму, распахнул окно, полной грудью вдохнул морозный воздух, зачерпнул скопившийся на подоконнике снег, отер им лицо, шею, бритую голову. Больше всего ему хотелось напиться – но ключ от бездонных погребов дворца болтался на поясе Миланы, заведующий хозяйством. Завести личную заначку Егор как-то не озаботился, а идти искать кого из дворни, приказывать накрыть стол не хотелось. Хотелось побыть одному.

У стены осторожно кашлянул Хафизи Абру:

– Прошу прощения, властитель, но не повредит ли холодный воздух сей дивной росписи?

– Мерзнешь, сарацин? – догадался Вожников, еще раз мазнулся снегом, закрыл окно. Поднял и ткнул на место вторую раму, вогнав по углам распорные клинышки. – Так лучше?

– Благодарю тебя, великий князь.

– Что-нибудь получается? – подошел ближе к нему Егор.

– Очертания морей сих неверно нанесены, мудрейший, – указал на Персидский залив географ.

– Все может быть, сарацин. По памяти рисовал. Ты старые контуры затри, они угольками простыми сделаны, новые нанеси. Потом закрашу.

– Не боишься, что случайным прикосновением труды многие испорчены будут?

– Боюсь, Хафизи Абру. Да токмо иначе как править? Когда уверенность появится, что все точно сделано, велю мозаикой каменной в храме Николая Чудотворца карту выложить. Сей святой – морякам покровитель известный, там ей самое место. А себе потихоньку новую, уточненную собирать начну. Только уже не на стене, а на куполе. Чтобы координаты не смещались.

– Боюсь прогневать тебя, властелин, но не просветишь ли ты меня, что за неведомые земли отмечены у тебя там, далее, на стене соседней? – указал самаркандский ученый на левую стену, на которой распласталось уродливое подобие Американского континента.

– Неведомая земля, – ответил Егор и, сразу отметая лишние расспросы, пояснил: – Поморов моих нескольких туда штормом уносило. Сказывают, дикарями заселена. Более ничего пока неизвестно.

Хафизи Абру перешел на ту сторону, осмотрел протяженную береговую линию, описывающую континент, россыпь островов возле будущей Канады, осиную талию Панамского перешейка, с некоторым сомнением пригладил пальцами кончик своей острой бородки, покосился на Вожникова, молча вернулся обратно, к Аравийскому полуострову.

– Вижу, ты опытный царедворец, сарацин, – рассмеялся Егор. – Все без слов понимаешь. Да, случайно попавший за океан моряк такой карты не составит. На это десяток лет и сотня экспедиций потребуется. Но ответа не будет. Я не скажу тебе, откуда все это знаю. Ты все равно не поверишь.

– Воля твоя, повелитель, – согласился Хафизи Абру. – Аллах наградил тебя знанием, он поместил тебя во главе могучей державы, он дал тебе волю и мудрость. Сила его безгранична, замыслы непостижимы. К чему гадать? Нужно лишь следовать его желаниям и своему предназначению.

– Если ты прав, сарацин, то ты тоже являешься божьим оружием. И прислан сюда, чтобы явить его требование. И про поклонение смерти ты тоже заговорил вчера не просто так… – Великий князь Русский и император Священной Римской империи германской нации в задумчивости остановился перед хвостиком, разделяющим Средиземное море и Северный Ледовитый океан. – А вдруг это знак? Вдруг это напоминание о том, что, если я принесу алые стяги цивилизованного мира сюда, на западное порубежье, то уже не будет ни Варфоломеевской ночи, ни Святой Инквизиции. Не будет десятков тысяч повешенных при огораживании [11], не будет геноцида в Америке и Африке, не будет работорговли и конкистадоров. Как полагаешь, сарацин, стоит ради этого затеять еще одну маленькую войну? Клянусь тебе, при этом погибнет лишь тысячная часть от тех смертных, которые сгинут, если не вправить мозги этому злобному племени!

– Я полагаю, великий князь, твой «зверь» проголодался. Ему опять нужно скормить гору золота и напоить морем славы. Ты просто ищешь оправдания для поступка, который все равно давно предрешен. Армии живут войной. И даже Всевышний не способен изменить этой истины.

– Напрасно попрекаешь, сарацин. Меня самого пугает эта мысль. Мысль о том, что я стану делать со «зверем», когда его окажется нечем кормить, – Егор обвел пальцем контуры Франции и Англии, задумчиво прикусил губу: – Но ты знаешь, мудрый географ, есть порождения, которые опаснее любой, самой кровавой войны. Настолько опаснее, что их лучше душить в колыбели, не считаясь с потерями.

– Странно видеть, как легко и просто решаются судьбы народов, великий князь.

– Не так уж легко, уважаемый Хафизи Абру. Чтобы из хищника не превратиться в жертву, врага нужно знать. А я… Я только помню, что сейчас между Англией и Францией вроде как идет Столетняя война. Это когда была Жанна д'Арк. Которая Орлеанская дева… – Егор почесал в затылке. – Н-н-да… Пожалуй, кроме нее, больше я ничего про эти времена и не скажу.

– Нечто тебе неведомы собственные соседи? – удивился гость. – Ты знаешь очертания далеких неведомых земель, но не интересуешься тем, что творится за собственным порогом?

– Этот «порог» я прибил на место всего несколько месяцев назад, – стукнул кулаком по карте Франции великий князь. – А до того англосаксы с французами были для меня так же далеки, как для тебя зулусы с их ассегаями.