Николай Берг - Лёха

«…в год в РФ без вести пропадает более ста тысяч человек. Из них находится в живом или мертвом виде четверть. Остальные пропадают бесследно»

После того, как Семёнов аккуратно выщипал несколько пучков травы прямо перед собой, расчистив сектор обстрела, оставалось только ждать. Место он выбрал лучшее из возможного — ровный кустарничек, в котором он залег, не давал возможности сразу отметить ближайший ориентир, значит, стрелять по нему будут вразнобой, каждый сам по себе, а это куда лучше, чем пальба залпом по команде унтера или кто там у них старший. Прогалина просеки давала возможность начать огонь метров с четырехсот, что для пулемета было в самый раз, а вот винтовкам или, тем более, немецким автоматам было делать нечего на таком расстоянии. Поляна, на краю которой устроился Семёнов, не дала бы незаметно вылезти сбоку, то есть, в общем, место было хорошим. Теперь только ждать. Спокойно, привычно. Собака лаяла редко, нетерпеливо и давала таким образом прикидывать, где сейчас прут преследователи. По лаю получалось — отсюда еще километра два, минут пятнадцать — двадцать точно есть. Конечно, с Лёхой напару было бы веселее, но что случилось, то случилось, Семёнов остался один и точно знал, рассчитывать больше не на кого, только на себя самого. Угрызения совести Семёнова не мучили, что вышло, то вышло, а такое дело как война любое чувство вины притупляет, некогда тут переживать по поводу, что остался один. Вот избавляться от хвоста надо было, по возможности самому не сдохнуть и тех, кто сейчас поспешал по лесу, уходя от наседавшей погони и уволакивая носилки с раненым, прикрыть достойно.

Да и все равно Лёха городской, суетливый, ждать спокойно и неподвижно не смог бы, вон как его от комаров местных крючило. Не, толку бы не было с Лёхи в засаде. Семёнов тихо сдул с носа особенно наглое насекомое, еще раз прикинул, как и куда будет отходить. Вроде все в порядке, есть и куда и как. Только вот преследователи идут как по нитке, собачонка у них грамотная и даже высыпанным табаком (ох как жалко сыпать было, до слез и щипания в носу, последний ведь) ее не то, что остановить, а даже задержать не вышло. Пропал табак зря. Значит, собачку с поводырем надо первой к Духонину в штаб пускать, как говаривал папаша Семёнова. Вот еще бы знать, сколько там немцев еще будет, к собаке‑то в компании. Верно с десяток, не меньше. Значит, надо их частью хотя бы окалечить, чтобы вместо погони пришлось бы уцелевшим своих раненых обратно волочь, чтоб не до погони им стало. И это все конечно верно и правильно и даже машина подходящая есть для этого — трофейный тяжеленный черный ручной пулемет с воткнутым сверху плоским коробчатым магазином и громким названием «Хателлераульт Мле», как прочел не без труда надпись на нем самый грамотный среди окруженцев. Только беда в том, что в вставленном магазине 25 патронов, да во втором — еще 8. И все, больше нету и патроны такие заковыкистые, что ничего из бывшего у окруженцев в наличии совсем не подходило, ни немецкие патроны, ни наши. Вот значит, на все про все получалось 33 патрона. Очень негусто, прямо можно сказать. Потому надо перед тем, как что‑то сделать — не семь раз отмерить, а поболе — раз с десяток. Ведь без патронов этот злобного вида пулемет, сторожко стоящий на сошках, становился вычурным куском железа, бесполезным в хозяйстве. А на тяжеленный парабеллум, которым Семёнов так удачно разжился, рассчитывать было и совсем глупо — с теми тремя патронами, что в нем были только застрелиться можно. Не боле.

Если бы не приближающееся редкое взлаивание — совсем бы картинка была хороша, кустики давали тенек, солнце не пекло и поляна была замечательная. Покос бы тут был в самый раз, коровы такую траву любят и сено получается стоящее. Тут Семёнов одернул себя — расслабляться было не время. Мало ли что — может эти гансы — ребята сообразительные и выпустили боковые дозоры вперед, чтоб собаку прикрыть. Сам Семёнов бы так и сделал, если б гнался за кем. Потому он и слушал и смотрел, как мог внимательнее. Просека тут проходила по невысокому холму, и Семёнов при отходе постарался пройти так, чтобы преследователи, идя по его следу, хорошо и удобно встали бы под очередь.

Когда вдали на взгорбке просеки показались темные малюсенькие фигурки, Семёнов с облегчением вздохнул. Впереди поспешали четыре фигурки, одна явно на четырех ногах, черноватая какая‑то, та самая собаченция. Когда они приблизились, с отрывом метров в сто за ними гуськом стали показываться еще фигурки, разномастные какие‑то. Собаку уже можно было разглядеть, черно–коричневая, узкомордая. Семёнов видал такую, видал у НКВДшника одного в соседнем райотделе милиции. Порода еще называлась странно — доберман–пинчер. А пес был злющий, ничего доброго, его хозяин все время на поводке водил. Хозяин‑то был ничего, следователем работал и очень любил рассказывать про своего пса всякие анекдоты. Юмора этого Семёнов не понимал, потому, наверное, и запомнил дурацкие анекдоты накрепко и никак из головы эту ерунду было не вытряхнуть. Вот и сейчас, поглядывая на собаку, идущую уверенно по его следу совершенно неуместно вспомнилось, как встречаются во дворе два пса, один горделиво представляется: «Я — доберман — пинчер!» А другой пристыжено признается: «…а я — просто пописать…» Мысленно Семёнов плюнул и присмотрелся повнимательнее к целям — сейчас вся эта публика была для него не более чем мишенями. Впереди шла собака носом в землю, почти скрываясь в густой траве, следом поспешал странновато одетый вожатый, что‑то в его форме было не так, хотя явно же немецкая. Но цвет непривычен. Не видел такое раньше. Тут же — явно охраняя поводыря с собакой, шло уступом еще двое. И один из них крайне не понравился Семёнову. Другой‑то так, долговязый фундель городской, ясно видно, а вот этот кряжистый мужичок в кепи с длинным козырьком двигался неприятно — мягко, быстро и уверенно. Не особо и глядя под ноги. Но не запинаясь при этом. Словно по паркету скользил, видел Семёнов на экскурсии во дворец какая гладкая вещь — паркет. И цепко мужичок в кепи оглядывался по сторонам — тоже это не понравилось Семёнову. Опытный гад, матерый, наплачешься с таким. Хваткий сукин сын. Вот те, что уже вытянулись вереницей и спускаются по склону гуськом — те отличная групповая мишень и сейчас будут аккурат на дистанции 400 метров — как только можно будет различить шагающие ноги, так значит можно стрелять. Грех по такой куче идиотов не отстреляться!

Приклад у «Хателлераульта Мле» был не очень удобен, но теперь Семёнов крепко вжал его в плечо, приладился, старательно прицелился, еще раз попробовал пальцами спусковые крючки, чтобы не ошибиться.