Дмитрий Дивеевский - Ось земли

А вот ответ Виллау достоин того, чтобы его процитировать в полном объеме.

Бонн Сов. секретно

Руководителю советского отдела

Восточного департамента МИД ФРГ Фрицу Шрайберу.

По сумме доверительных разговоров, которые нам удалось провести в правительственных и партийных структурах ГДР, восточные немцы оценивают позицию СССР по германскому вопросу следующим образом.

1. Они считают, что с момента образования тандема Горбачев-Шеварднадзе начался очевидный дрейф к пересмотру основ советской внешней политики. При этом, с их точки зрения, Шеварднадзе играет роль сознательного разрушителя всей внешнеполитической конструкции СССР, а Горбачев выступает при нем в качестве подмастерья. Никому не понятны причины столь враждебного отношения Шеварднадзе к достижениям СССР и стремлению эти достижения уничтожить. Видимо, это является на сегодня загадкой для всех. Можно предположить, что в психике Шеварднадзе имеет место какое-то тайное извращение, которое получает столь гротескные формы. Не исключено, что он является наиболее уродливым продуктом советской партноменклатуры, развивавшейся по противоестественным законам. Однако это всего лишь догадки. Фактом является то, что этот министр активно разрушает советские внешнеполитические позиции на добровольной основе. О Горбачеве ничего нового добавить не можем. Сторонники воссоединения считают его гением, а ортодоксы – неисправимым болваном. Однако очевидно, что он равнодушно относится к утрате СССР международных позиций, и возможно, не понимает, какие глобальные последствия это будет иметь. Как его сторонники, так и противники сходятся во мнении, что Горбачев весьма неустойчив в отстаивании собственной позиции и легко поддается чужому влиянию.

2. Высокопоставленные восточногерманские политики считают, что никакой концепции по германскому вопросу в ЦК КПСС нет и быть не может. Деятельность ЦК парализована Членом Политбюро А.Бабакиным, который по мнению восточных немцев, объективно выполняет роль американского агента влияния. Выражается мнение, что под руководством Горбачева и Шеварднадзе, СССР просто согласится на воссоединение Германии, не выговорив себе никаких условий и, тем более, преференций. Считаем эту информацию достоверной, так как восточные немцы неплохо осведомлены о положении дел в Кремле и, скорее всего, правы.

3. Среди советских дипломатов в Берлине царит полная растерянность. Они дезориентированы. На письма и телеграммы посла Кочемасова о положении в ГДР Москва не отвечает. Известно также, что доклады КГБ по этому вопросу генеральным секретарем не рассматриваются. У нас имеются все основания не опасаться международных последствий стремительного и решительного поглощения восточной зоны. Москва не проявит на этот акт никакой суверенной реакции.

4. На основании вышеизложенного считаем необходимым вести дело к воссоединению де факто, без предварительной международно-правовой проработки всех аспектов этого предприятия, ограничившись согласованием с СССР на уровне доверительного разговора в верхах. По нашему убеждению, Горбачев и Шеварднадзе не в состоянии адекватно оценить воссоединение с точки зрения его глобальных последствий и понять, что оно будет означать начало конца системы мирового социализма. Мы же, в таком случае будем иметь все необходимые выгоды, в частности, заплатим за вывод советских войск лишь столько, сколько сами посчитаем необходимым, и включим восточную часть в зону ответственности НАТО. С точки зрения дипломатической истории, это будет беспрецедентная, триумфальная победа.

Герда принесла копии этих телеграмм Старкову и без слов передала ее ему в номере отеля «Штадт Берлин». К тому времени их оперативные отношения были совсем не развиты. Она оказалась очень трудной в разработке. Говорить напрямую о сотрудничестве было невозможно. Герда представляла собой в этом плане отлаженную немецкую канцелярскую машину, знающую только букву закона.

Отчаявшись найти политические основы, Данила с Олегом придумали легенду, соответственно которой он пишет диссертацию по Западному Берлину и у него есть трудности с некоторыми разделами. Старков привозил такой раздел на встречу и отдавал на ознакомление Герде с незаполненными пробелами, которые по замыслу, она должна была бы заполнить закрытыми сведениями.

– Представляешь, Данила, лежу на ней, она подо мной кипятится, а мне не до чего. Думаю, как ей свой труд впаривать буду. Потом она на расслабленных ногах подходит к тумбочке, надевает очечки, наклоняется над моей бумагой, выставляет репку в белый свет и начинает водить носом по строчкам. Водит, водит, водит, блин, и потом говорит: «Нет, милий Андрэ, это есть секретный информаций. Я не мог тебе его давай. Пойдем снова на койка». Ну, что делать?

Они обдумывали все новые и новые варианты, однако прогресса не было. Герда являлась на редкость верной своему долгу Брунгильдой и умела не путать две очень разных формы любви: любовь к отчизне и любовь к мужчине. Поэтому, когда Олег увидел копии телеграмм, он слегка опешил:

– Герда, что это? Почему?

– Потому что Германия хочет обмануть Россию. Вас будут обманывать. Я не хочу обмана. Надо вести честный политика. Я украла этот документ на прощание, потому что ухожу из Бундесхаус. Я сказала Виллау, что у меня есть настоящий любовник, а не такое животное, как он, и больше к нему не вернусь. Меня уже ждут на преподавательской работе в Гейдельберге.

Олег застыл в неподвижности. Полгода работы ухнули зазря. Кому нужна преподавательница университета?

– Ты что, все уже решила и сделала?

– Конечно дорогой, теперь нам уже ничто не мешает. Я теперь никакой не секретоноситель, вот!

– Герда, блин горелый, что же ты наделала!

– Ты хотел от меня секретов, Андрэ? Это напрасно. Через полгода будет единый Германий и наш Бундесхауз распустят. Все сотрудники будут искать новую работу. А ты будешь искать там девочку-секретоносителя, правда?

– О чем ты говоришь?

– Ты есть КГБ, Андрэ. Я сразу это поняла, когда увидела твои глаза. Женщину нельзя обмануть глазами. Я поняла, что ты не правда, но мне нужен был мужчина. Ты был прекрасный мужчина. Очень прекрасный-прекрасный мужчина. Я полгода была с тобой женщиной. Я не давала тебе секретов, потому что ты был КГБ. А теперь я уволилась ото всюду: из Бундесхауза, от тебя, от прошлой жизни. Эти документы – моя благодарность за профессиональную любовь. Спасибо КГБ, что имеет такие мужчины. Но это все. Я больше не буду.

Потом он проводил ее до выезда из Берлина. Герда свернула на парковку у автобана, выключила мотор и начала бурно плакать. Она ревела, наверное, также, как ревут все женщины на свете, вынужденные потерять любимого человека. Она причитала, целовала и гладила его. Потом плач прекратился. Герда повернула ключ зажигания, посмотрела на Олега протрезвевшими глазами и сказала: