Лев Соколов - Своя радуга

– Да, вы правы, – потер переносицу подпоручик, и повернулся к людям: – Первое второе отделение, постройтесь раздельно. Раненные охотники, разделитесь на две группы и примкните к отделениям. За мной братцы!

Петр с подпоручиком шли впереди, остальные за ними. На повороте дороги они встали, и Медлявский достал из планшетки карту.

– Смотрите. Дорога пересекает лесной массив по диагонали к линии фронта. – Тихо говорил подпоручику Петр. – Если австрийцы действительно плутают в лесу, и наткнутся на дорогу, то непременно пойдут по ней, и выйдут прямо на нас. Ваш капитан однако не глуп, что послал отряд в этом направлении. Но при нашем количестве надолго мы австрийцев не задержим…

– Мы сделаем все что сможем.

– Само-собой. Как вы планируете разместить людей?

– Вот здесь мне кажется удачное место. Дорога уходит в низину, а мы будем на некоторой возвышенности. При такой ограниченной видимости это конечно не такое уж великое преимущество, но все же… Думаю, развернуть людей в цепь и положить по отделению с каждой стороны дороги. Если австрийцы будут идти по дороге колонной, мы сможем поражать её в глубину, первым залпом убьем их головных офицеров, и возможно внесем в их ряды смущение. А вы что скажете?

– Скажу, что согласился бы с вами, если бы у нас был хоть один пулемет. – Покачал головою Петр. – Но при наших двух десятках винтовок мы не сможем создать такую плотность огня, чтобы надолго задержать крупное подразделение. Они поймут по нашим жидким залпам, что нас немного, развернутся в боевой порядок и… Командир похрабрее снесет нас фронтальным ударом. Более осторожный сперва отправит отряд зайти нам во фланг, благо они у нас не прикрыты. Все это займет не больше десятка минут… Я бы предложил не пытаться блокировать дорогу, а расположить всех людей вдоль одной из её обочин. Когда австрийцы пойдут мимо нас, мы дадим залп. Когда они развернутся против нас, мы не будем пытаться удерживать дорогу, а начнем отходить, не выходя из боя.

– Но отступление снизит губительность нашего огня. И главное, они ведь нас оттеснят от дороги.

– Да, но если получится, – австрийцы втянутся в преследование и тоже сойдут с дороги. Пока они будут гнаться за нами по лесу, мы сможем выиграть для госпиталя гораздо больше времени, чем жестко осделав позицию. Блокируя дорогу мы все равно не сможем долго удержать австрийцев, но поскольку мы все же убьем кое-кого из них, то сильно разозлим. И когда они дойдут до госпиталя… – Петр сделал паузу. – В этой войне все меньше благородства, но возможно, что госпиталь австрийцы бы и не тронули. Но защищая парк мы постреляем их, и уж тогда остальные не будут разбирать кто есть-кто.

– Но не может же наш командир сдать парк вместе с госпиталем на милость австрийцев! – Фыркнул Медлявский.

– Конечно. Просто ему следовало подумать, прежде чем размещать его рядом с раненными. Теперь раненные заплатят за все удобства, которые приносил парк расположившийся рядом. Такова жизнь, за все нужно платить… Мой вариант позволяет выиграть больше времени для эвакуации раненных и парка.

– А если австрийцы сообразят, как нас мало, и не втянут в бой все силы, а только отрядят против нас небольшой отряд, а сами продолжат движение по дороге? – Предположил Медлявский. – Тогда получится что мы нисколько не задержим их.

– Такое тоже возможно – признал Петр. – Все зависит от того какой приказ имеет их командир, а так же от его опыта и азарта. Но в случае, если мы угадаем, то задержим их хоть какое-то время.

– А если не угадаем, то вообще не создадим никакой помехи. Нет уж, у меня четкий приказ, и я не могу положить его выполнение на авось. – Медлявский поджал губы. – Я расположу людей как сказал.

– Как угодно.

– Я знаю, что это опасно, штаб-капитан. Вы не находитесь у меня в подчинении, и не связаны прямым приказом. Поэтому я вполне пойму, если вы…

– Уж не вздумалось ли вам оскорбить меня, подпоручик? – Поинтересовался Петр. – Конечно я останусь. Располагайте людей, постараемся по крайней мере успеть хорошо примениться к местности.

Пока подпоручик махал руками и распределял своих людей, Петр нашел себе уютную кочку у растущего дерева, из-за которой достаточно просматривалась местность впереди, расстелил шинель на усеянную прошлогодними листьями землю, и лег на неё. Другие ложились тоже. Интервал в цепи получился не очень большой, как раз такой чтоб не посекло нескольких одной гранатой, но вполне позволявший соседям негромко переговариваться. Справа от Петра соседом оказался тот самый самокатчик, что не хотел отдавать карабин. Сейчас он разлегшись на земле деловито поправил прицельную планку, и повернув пуговку затвора снял оружие с предохранителя.

– Слышь-ка, господин унтер-офицер. – Сказал он с насмешкой в сторону унтера Васильчикова лежащего правее. – Патроны у меня брал, а отдавать назад пришлось, да еще с прибытком. Выходит обоймица моя в рост пошла.

– Заткнись, холера! – Донесся из цепи голос Васильчикова, впрочем, похоже по тону, ругавшемуся больше по привычке. – Прохвост!..

Петр посмотрел налево. Там совсем недалеко от него лежал рядовой… сперва Петру показалось, что вовсе без оружия. Но потом, приглядевшись он заметил у того совершенно терявшийся в кулаке малюсенький кургузый пистолетик, из той породы, что обычно называют "жилеточными", или "дамскими игрушками".

– Ты-то на кой сюда с этой пистонкой вызвался? – Буркнул Петр, поймав взгляд солдата. – Из неё даже чтоб застрелиться толком не выйдет! Убьют ведь совсем даром!

– Ничаго, – заухмылялся солдат. – Раньше смерти-то не убьют… Пошпыляю этой игрушки для близиру, а потом уж австрияк мне сам винтовочку-то принесет.

– Петр невольно улыбнувшись в ответ, покачал головой.

За солдатом с пистолетиком лежал один из бойцов Медлявского с винтовкой. За ним фельдфебель из раненных, – с головой бинтованной через ухо, – перевернувшись на спину деловито снаряжал, трофейный видимо, австрийский пистолет, сдавливая в рукоять патроны из вставленной сверху пластинчатой обоймы. Кто был слева дальше Петр уже не видел.

– Устроились? – Спросил он Петра.

– Как в офицерском клубе.

Медлявский улыбнулся, но как-то криво, только одной половиной бледного лица.