Дмитрий Дашко - Мы из Тайной канцелярии

Тот чувствовал себя скованно, не знал, куда деть руки и ноги, потому отделался кивком.

— Видите, Анна Петровна: всё хорошо, — проговорила барышня. — Не переживайте за ради всяких пустяков. От этого токмо вред здоровью происходит.

Старушка успокоилась.

Зря Ушаков Алунтьеву ведьмой называл, решил про себя он. Анна Петровна скорее походила на бабушку: ласковую, уютную, кроткую, с которой так хорошо и покойно. У Ивана была как раз такая.

У неё он искал утешения в своих детских печалях и горестях. Она лечила его разбитые коленки, вытаскивала из пальцев занозы, доставала соринки, случайно залетевшие в глаз. И она же врачевала его душу, уставшую от чужих насмешек, когда Ивана дразнили за малый рост и сухость сложения. Именно бабушка помогла ему найти человека, который научил низенького сухонького мальчишку умению постоять за себя. Жаль, что учёба длилась недолго. Человек тот на одном месте не задерживался, ветер странствий постоянно подгонял его в спину. Но и тех уроков Ивану хватило, чтобы деревенские ребятишки бросили его задирать.

Мал да удал, говорили про паренька в округе. Вот и в Петербурге пригодились его умения. Правда, учитель наказывал драк избегать и не учинять их первым ни при каких обстоятельствах.

— Полагайся на ум. Махать кулаками — вещь нехитрая, — говорил он. — Мордобою я тебя научу, а вот думать никто не научит. Токмо жизнь.

Алунтьева позвала дворовую девку и велела приготовить гостям кофию. Пока готовились напиток и скромное угощение, Иван вспомнил, зачем собственно прислан. Хочешь не хочешь, надобно приступать к поискам, однако не с пустого же места их зачинать. Предстояло кое-что выяснить.

— Как давно пропал ваш котик, сударыня?

— Три дня, как не видели золотце моё ненаглядное! Три дня по ему горюю.

— А раньше с ним такое уже приключалось, али в первый раз запропал?

Старушка отрицательно мотнула головой.

— Не было такого раньше, господин хороший.

— Может, загулял котик? Натешится и придёт, — предположил Иван, хорошо знавший повадки котов. Их домашний любимец мог пропадать неделями. Потом возвращался худой, усталый, голодный, однако до-о-овольный.

— Митридат — домашний котик. С кошками не гулял.

— У него операция была хирургическая. Ещё в детстве лишили тестикул, и через то Митридат больше никакого весеннего беспокойства не ведал, — проявив неожиданную осведомлённость в щекотливых врачебных вопросах, пояснила Екатерина Андреевна.

Алунтьева кивком подтвердила её слова.

— Выхолостили мы Митридатушку. С той поры возле дома всегда лежал, на солнышке грелся. Далеко не убегал, а ежели отлучится по кошачьим надобностям — выйдешь на крыльцо, позовёшь «кис-кис», он и бежит, хвост трубой.

— В тот день он тоже на улице был?

— На улице, голубчик, на улице. Сидел, на птичек заглядывался. Я на минутку в дом зашла. Воротилась, а его и следа нет. Словно вода испарился. И какому же Ироду окаянному он приглянулся! — снова запричитала Алунтьева, и Екатерина Андреевна опять принялась обнимать, успокаивать женщину.

— Ясно, — протянул молодой человек. — Анна Петровна, какого окраса Митридат?

— Чёрный как сажа, ни единого белого волоска. Большущий, чижолый, я на руки яво едва поднимала. Пузо, боялась, надорву.

— А как его ещё от других котов отличить можно?

— Бантик у него на шее алый, шёлковый. Сама вязала.

— Бантик мог развязаться. Ещё приметы есть, Анна Петровна?

— Есть, как ни быть, — кивнула женщина. — Заметная примета — ушко у яво правое рваное. Собака кусила, когда он котёнком был.

— Уже что-то. Действительно, примета что надо. Чёрный кот с рваным ухом. Будет легче искать.

— Ты сыщи моего котейку. Обязательно сыщи. Чи живого, чи мёртвого, — попросила Алунтьева.

— Ну почему сразу мёртвого, Анна Петровна?! — возмутился Иван.

— Сердце вещует, — печально вздохнула женщина. — Злые люди моего Митридатушку украли.

— Тогда, с вашего разрешения, я на улицу выйду. Осмотрюсь, что да как, — попросил Елисеев.

Он несколько раз обошёл вокруг дома, внимательно оглядел места, куда по его разумению мог забиться домашний любимец. Покричал, покыскал. Митридата нигде не было. На зов никто не отозвался, разве что забрехала соседская собака.

Ивана сей факт не разочаровал. В лёгкий успех он не верил. Коли судьба ставит перед ним испытание, значит, надо готовиться ко всему.

Елисеев никогда не был настоящим следопытом. Так, нахватался по верхам от папеньки, заядлого охотника. Тот мог читать отпечатки на земле, словно книгу. И сыновей учил.

Иван решил вспомнить его уроки, внимательно всмотрелся в следы у крыльца и вокруг дома. Людей к Алунтьевой приезжало мало, много натоптать они не успели. Это облегчало поиски.

Тут ходили они с Екатериной Андреевной, эти следы женские — вероятно, Анна Петровна или её служанка.

Вот в слегка подзасохшую грязь впечатались мягкие кошачьи лапки — не иначе Митридат собственной кошачьей персоной. Здесь следы кота оборвались, что важно — рядом оттиск мужских сапог. Ага, бабушка Алентьева оказалась права, не обмануло её любящее сердце.

Кота похитили. Зачем — другой вопрос. Мало ли какое применение мог найти домашнему любимцу злой человек.

Левая ступня вдавлена заметно глубже — мужчина колченог, прихрамывает на правую ногу. Уже кое-что. Можно взять за отправную точку расследования.

Улица не шибко заселённая, значит, образ жизни тут почти деревенский — стоит кому мимо пройти, обязательно в окошко взглянут, проверят. Не мог тут хромой невидимкой проскользнуть. Кому-то да на глаза попался.

Елисеев определил, куда двинул стопы похититель и пошёл к соседскому дому, туда, откуда по-прежнему брехал цепной кобель. Авось, там что-то видели и в розысках помогут.

Пожалуй, впервые в жизни его охватил азарт, который принято называть охотничьим.

— Врёшь, колченогий! Никуда от меня ты не денешься! — воскликнул Иван, радуясь дотоле неизвестному чувству.

Вряд ли Ушаков ожидал, что его поручение вдруг пробудит в юноше струнку настоящего разыскника, готового не спать и голодать сутками, лишь бы напасть на разгадку тайны, и не важно, что первым его делом стал поиск похищенного чёрного кота.

Ночной звонок застал Орлова, когда тот только готовился лечь в постель. С возрастом пришла бессонница. Вместо того чтобы без всякого результата часами ворочаться на кровати, он читал. Без разницы, будь то книги, газеты или журналы. Всё, что попадётся под руку. Профессор не чурался даже откровенно бульварной литературы, той, которую стыдятся даже те, кто её пишет и издаёт.

Было лишь одно условие: профессор категорически не воспринимал текст с экрана даже самой продвинутой электронной читалки, хотя числил себя отнюдь не ретроградом.