Роберт Сойер - Гибриды

— Это безумие, — сказал Понтер.

— Не здесь, — ответила Вероника. — В силу определения: модель поведения большинства не может быть безумием.

— Но… но ведь ясно же, что невозможность предсказать исход раздражает и нервирует.

— Вас, — с обаятельной улыбкой согласилась Вероника. — Но не нас.

Мэри, до этого момента заинтересованно следившая за дискуссией, вмешалась:

— Вероника, вы ведь явно к чему-то клоните. К чему именно?

— Всё, что мы делаем здесь, в Группе нейрологических исследований, подчинено одной цели: объяснению классических религиозных откровений. Однако существует огромное количество верующих, которые никогда в жизни не испытывали таких откровений, но, несмотря на это, всё равно веруют. Это большая дыра в нашей работе, отсутствующий элемент в подробном объяснении причин того, что Homo sapiens верят в Бога. Но вот он ответ — разве вы не видите? Именно психология поощрения — этот небольшой фрагмент программного обеспечения нашего мозга — делает нас восприимчивыми к вере в Бога. Если где-то и правда существует Бог, рационально мыслящие существа ожидали бы от него рационального, предсказуемого поведения. Но наш не таков. Иногда он будто бы оберегает некоторых людей, а в другой раз позволяет монахине упасть в открытую лифтовую шахту. В его действиях нет разумной системы, и поэтому мы говорим…

Мэри кивнула и закончила мысль за неё:

— Мы говорим «пути Господни неисповедимы».

— Именно! — воскликнула Вероника. — Молитва не всегда удостаивается ответа, но люди всё равно молятся. Но народ Понтера устроен не так. — Она повернулась к неандертальцу. — Не правда ли?

— Не так, — согласился Понтер. — Я и без Хака могу сказать, что мы ведём себя по-другому. Если исход невозможно предсказать, если закономерность не удаётся выявить, то мы отбрасываем такую модель поведения как бессмысленную.

— А мы — нет, — подытожила Вероника, потирая руки. Мэри вспомнила это выражение лица, словно говорящее «Это обложка в «Science», не меньше» — такое же возникло на лице самой Мэри, когда ей удалось извлечь ДНК из хранящегося в Германии типового экземпляра неандертальца. Вероника пристально посмотрела на Понтера, потом на Мэри.

— Даже если закономерности нет, мы способны убедить себя, что за всем этим существует какая-то логика. Вот почему мы не просто выдумываем истории про наших богов — мы на самом деле в них верим .

Религиозная часть натуры Мэри оказалась задвинута в дальний угол, и учёный завладел ею безраздельно.

— Вероника, вы уверены в этом? Потому что если это так, то…

— О, я вполне уверена. Это классический эксперимент — я пришлю вам ссылку. В нём две группы людей играют на доске с клетками в игру, правила которой им не объяснили. Изначально они знают лишь, что за хорошие ходы очки начисляются, а за плохие — нет. Так вот, одной группе игроков очки начисляли за ход в чёрные клетки нижнего левого угла доски, и, разумеется, сделав некоторое число ходов, игроки догадывались, как нужно играть, чтобы всегда выигрывать. Но второй группе игроков очки начисляли случайно : начисление очков никак не было связано с ходом, который они сделали. Но эти игроки также выработали систему правил, в соответствии с которыми, по их мнению, велась игра, и были убеждены, что, следуя этим правилам, они повышают свои шансы на успех.

— Правда? — удивился Понтер. — Я бы просто потерял к игре интерес.

— Не сомневаюсь, — сказала Вероника, широко улыбнувшись. — Но мы находим такую игру увлекательной.

— Или раздражающей, — сказала Мэри.

— Раздражающей, да! Что означает, что нас выводит из себя ситуация, когда в наблюдаемом явлении отсутствует какая-либо система. — Вероника посмотрела на Понтера. — Можно провести ещё один небольшой тест? Мэри, если не возражаете, я снова хочу вас попросить сохранять молчание. Понтер, вы понимаете, что я имею в виду, говоря о подбрасывании монетки?

Понтер ответил отрицательно, и Вероника продемонстрировала ему гагару [20] Loonie — разговорное название монеты в один канадский доллар, по названию изображённой на ней птицы. , которую выудила из кармана лабораторного халата. Когда Понтер понял, что имеется в виду, рыжеволосая исследовательница продолжила:

— Так вот, если я подкинула монетку двадцать раз, и все двадцать раз она упала решкой, то каковы шансы, что она упадёт решкой в двадцать первый раз?

Понтер ответил, не задумываясь.

— Один к одному.

— Именно! Или, как мы обычно говорим, пятьдесят на пятьдесят. Равные шансы.

Понтер кивнул.

— Так вот, Мэри, я уверена, что вы знаете, что Понтер абсолютно прав: не имеет значения, сколько раз подряд выпадала решка перед очередным подбрасыванием, если исходить из предположения, что монета внутренне однородна. Вероятность того, что в очередном подбрасывании выпадет решка, всегда пятьдесят на пятьдесят. Но когда я задаю этот вопрос первокурсникам на факультете психологии, большинство из них думает, что шансы на новое выпадение решки астрономически малы. На каком-то базовом уровне наш мозг склонен приписывать мотивацию случайным событиям. Вот почему даже те, кто никогда не испытывал ничего, подобного тому, что вы, Мэри, только что испытали, видят руку Божью в том, что на самом деле попросту случайно.

Прежде чем отправляться к порталу, Мэри решила по-быстрому забежать в университетский книжный магазин. Она не взяла с собой из дому никаких книг — просто забыла, а в неандертальской вселенной ей, разумеется, не удастся найти чего-нибудь почитать.

К тому же, честно говоря, Мэри требовалось несколько минут наедине с собой, чтобы переварить произшедшее в лаборатории Вероники Шеннон. Так что она извинилась, оставила Понтера с Вероникой, и теперь торопилась по «боулинговой аллее» — узкому длинному переходу со стеклянными стенами между Главным и Учебным корпусами. Ей навстречу шла привлекательная чернокожая женщина. Сама Мэри никогда не отличалась особенно хорошей памятью на лица, но, судя по выражению лица идущей навстречу женщины, та её явно узнала, но мгновение спустя её лицо снова приняло безразличное выражение.

Мэри уже более-менее привыкла к такому. С начала августа её несколько раз показывали по телевизору — после того, как она подтвердила, что обнаруженный в Нейтринной обсерватории Садбери едва не утонувший человек — неандерталец. Так что она продолжила идти вперёд, пока её не стукнуло…

— Кейша! — воскликнула Мэри, оборачиваясь — чернокожая женщина уже успела миновать её.