Андрей Захаров - Перекрёсток времён. Бородатые боги

– А почему уанка немного отличаются от вас? – в конце рассказа поинтересовался Николай.

– Мы выше в горах живем. И почти ни с кем не смешиваемся. А долина уанка ниже нашей. Они чаще с другими племенами общаются и женщин чужих в жены чаще берут. Вот и стали отличаться, – пояснил Качи. – Но боги у нас одни!

Особой разницы в одежде или в прическе Антоненко также не заметил. Только головные повязки у уанка были другой расцветки и накидки не зеленые, а серые. У женщин-уанка платья были немного короче и помпончики в волосах другого цвета.

К своему удивлению, на некоторых женщинах-уанка Николай заметил одежду не из шерсти альпака или викуньи, а из хлопка. Но ведь хлопок здесь не растет! Значит, такую ткань привозят из другого места, а уанка занимаются товарообменом и с другими племенами, не только с уаминка! Надо будет обо всем узнать поподробнее…

Похороны проходили в соответствии с местным обычаем, который в общих чертах не особо отличался от традиций других народов. Смерть близкого человека – всегда горе и слезы.

Перед тем как погибших или умерших от ран отнесут на кладбище, жрец племени ритуальным ножом вырезал из их груди сердце, передавая его родственникам погибшего воина. Сердце хранилось в специальном глиняном сосуде, который ставили в доме на самом почетном и видном месте. Погибшего одевали в чистую одежду и несли на носилках к соседней горе, где в склоне были вырублены узкие террасы с глубокими нишами-склепами. У каждой семьи был свой склеп.

Труп заворачивали в материю, а на внешней стороне рисовали лицо. Все это выглядело как сверток-мумия. Труп помещали таким образом, как будто он находился в утробе матери – цикл жизни завершен и человек пришел к тому, с чего начал. Вместе с умершим клали его любимые вещи, одежду, золотые изделия, счастливые талисманы, оружие, продукты на блюдах и кувшины с чичей.

Перед тем как занести тело в нишу-склеп, его клали на большие прямоугольные камни, размещенные у подножия горы. Родственники погибшего подводили к жрецу годовалую ламу, и он обводил ее несколько раз вокруг камня, читая молитву, а затем перерезал ламе глотку. Это была жертва богам. Такую ламу не ели, ее сжигали на разведенном рядом жертвенном костре. По поверью, лама должна помочь душе погибшего воина вознестись к богам на небо.

Как пояснил Качи, раньше наиболее значимым и действенным считалось жертвоприношение живого человека из числа пленников. Но со временем от человеческих жертв отказались. Большей доблестью стало считаться убить врага в бою, а не на жертвенном камне. Поэтому ни уаминка, ни уанка никогда не брали пленных.

После завершения погребальной церемонии люди разделяли совместную трапезу. Женщины, близкие родственницы покойного, в знак траура обрезали себе волосы и бросали их в жертвенный костер, рыдали, выли и восхваляли усопшего. Гостям предлагали еду и напитки, после чего исполнялись грустные песни, переходящие в танцы, напоминающие больше топтание на месте.

Для придания танцам ритмичности использовались музыкальные инструменты: различного вида флейты, как одиночные, так и выстроенные в линию по убывающей длине, изготовленные из тростниковых трубочек или глины, медные и серебряные колокольчики, барабаны из кожи лам, а также большие морские раковины.

Антоненко вместе с Роговым и Качи находились возле вождя племени уанка по имени Анко Альо. Качи был родственником Анко по матери и поэтому вместе с другими членами семьи провожал в последний путь его сына Асту.

Среди окружавших их уанка Николай заметил молодую женщину. Что-то давно виденное и потом забытое, но почему-то родное кольнуло его сердце. «Дежавю, что ли?» – подумал он. Для Николая все вокруг вдруг стало происходить, как при замедленном просмотре кинофильма. Вот девушка прошла вперед, взяв в руки бронзовый нож, спокойно отрезала свои не очень длинные косы, бросив их в жертвенный костер. В отличие от других женщины семьи, она не голосила, а молча отошла в сторону. И только огромные слезы, катившиеся из красивых, но печальных глаз, говорили о пронзившей ее сердце и душу боли утраты.

– Маша?! Ты?! – вскрикнул Николай. Он не верил своим глазам. Перед ним стояла его любовь, его Машенька, но не та, с которой он совсем недавно расстался, а совсем другая. Та, первая, из его молодости, самая любимая. Те же светло-каштановые волосы до плеч и огромные бездонные зеленые глаза…

От его вскрика девушка на мгновение замерла, отстраненно посмотрела на Николая и прошла дальше.

– Николай Тимофеевич? Вы чего? – тронул за руку командира стоявший рядом Роговой. – Случилось что?

– А-а… Да… Нет! – овладел собой Антоненко. – Так. Показалось. Вася, узнай у Качи, кто эта девушка. Очень надо.

– Хорошо, командир.

Когда погребальная церемония завершилась, Николай снова увидел девушку, так похожую на его первую любовь. Она подошла к виракочам и вручила огромное глиняное блюдо-поднос с мясом, очень похожим на кроличье, в сопровождении кукурузы, картошки и различных овощей со специями. Вместе с блюдом в руки попаданцев перешел и довольно вместительный кувшинчик местного пива. Подавая еду, девушка вновь посмотрела на Антоненко, но уже не отстраненно, а оценивающе, как смотрят женщины, уже побывавшие замужем.

– Посмотрела, словно рублем одарила. Красотка, – причмокнул губами Роговой.

– Да ладно тебе, – как-то отрешенно проговорил Антоненко. – Узнал что-нибудь или нет?

– Что, за душу взяла, командир? Такая – может! – улыбнулся Василий. – Узнал. Ее Тани зовут. Горный цветок, по-нашему. Она старшая дочь вождя. Асту был ее любимым братом. Она вдова. Два года назад муж у нее погиб. В пограничной крепости при отражении нападения соседей. По-нашему, начальником заставы был. Есть сын, семь лет. Другие воины, и даже Качи, хотели ее в жены взять, но она не хочет. У отца живет. Девушка с характером.

– А у вождя кроме нее и Асту еще дети есть?

– Еще одна дочь. Но та совсем пацанка, лет десять, не больше. Раньше был еще один сын, но он умер от болезни. Как Качи сказал: если у Анко больше сыновей не будет, то после его смерти вождем может стать муж старшей дочери, если такой будет, конечно, или ее сын, когда вырастет. Такой порядок у уанка. А если и их не будет, то тогда совет старейшин нового вождя изберет из лучших воинов. Так что есть вакансия, командир!

– Не болтай лишнее. У людей горе, а ты как вшивый про баню! Лучше спроси у Качи, что это за кролик такой; не пойму – я их здесь не видел! – Николай решил переключить разговор на другую тему.

– Обижаете, Николай Тимофеевич! Я уже поинтересовался. Только не падайте в обморок, – загадочно подмигнул Роговой. – Это куй!

– Чего? – почти неприлично звучащее по-русски слово «куй» вызвало у Антоненко соответствующие ассоциации. – Ты что, издеваешься?