Ищенко Владимирович - Коррекция

Подсвечивая себе ярким лучом света, он дошел до двери в приемную и включил освещение.

- Взяла свой фонарь? - спросил он Лиду. - Впрочем, это неважно: везде уже включили свет. Беги на свое место, у меня сейчас будет много работы. Диктатор я или погулять вышел?

Когда жена, улыбнувшись ему на прощание, вышла, Алексей сел за свой стол и уронил голову на руки. Хотелось вот так сидеть и не оборачиваться, чтобы не видеть темноту за окнами, но он поборол слабость и включил коммуникатор.

Прошло пять первых и самых тяжелых дней. Как это ни казалось дико, но все начали потихоньку привыкать и к темноте, и к ограничениям. Людей грела мысль, что это не навсегда. Два года как-нибудь можно было перетерпеть. На улице похолодало, но пока не слишком сильно. Сегодня было минус пять, но температура все время понемногу падала. Питались почти так же, только порции немного уменьшили, и не было уже большого выбора. В городе постоянно горел свет и каждый день бригады монтажников устанавливали все новые светильники.

- Скоро и солнца будет не нужно, - глядя в окно, пошутила Лида. - Реакторы все это потянут?

- Если у нас чего навалом, так это энергии, - ответил Алексей. - А будет мало, наделаем еще. Людей все равно нужно чем-то занять.

Они отработали свое и уже были дома, но Алексею сейчас звонили и домой. Сегодня тоже было два вызова. Первым на связь вышел министр заготовок.

- Алексей Николаевич, извините, что беспокою дома, но вы сами сказали доложить, а у меня раньше не было полной картины.

- Не стоит извиняться, давайте, Николай Игнатьевич, переходите к делу.

- Дела идут не лучшим образом. Примерно треть колхозников отказывается сдавать продукты и скотину. Прямо в лоб мало кто отказывает, но тянут резину, зная, что у нас на них нет времени. Как вы и говорили, таких берем на карандаш и оставляем в покое. Это в своем большинстве мелкие хозяйства. Причем на западе Украины отказы почти повсеместно. На Кавказе другая беда. Нам нужно спустить с гор всех крестьян, но почти никто не хочет ни спускаться, ни отдавать скот. На них не повлияла ни темнота, ни понижение температуры. Поблагодарили за фонари, на этом все и закончилось. Я боюсь, что если дней через десять ударят сильные морозы, мы мало кого оттуда выведем.

- В местные органы власти обращались?

- Там сидят такие же... извиняюсь! На словах соглашаются, а делать ничего не хотят. Не все, но многие.

- Успокойтесь, Николай Игнатьевич, - сказал Алексей. - Силу применять нельзя, а сейчас не то время, чтобы кого-то уговаривать. Мы им все объяснили и предложили помощь. Не верят или не хотят? Дело их. Пускай, когда приморозит, спускаются со своих гор сами! Как дела в Средней Азии?

- Там, на удивление, все идет нормально. Как только ударят морозы, проведем массовый забой скота и заморозку мяса. А крестьян уже вывозят в города.

Потом позвонил один из заместителей министра вооруженных сил.

- Алексей Николаевич, это вас беспокоит генерал Гращенков. Звоню по просьбе нашего посла в Гаване. Вопрос срочный, поэтому он не обратился по своим каналам, а передал с нашими пилотами. На Кубе сейчас температура воздуха в районе нуля, и завтра уже будут заморозки, а у них треть населения ходит голая. Дома утепляют, но эта работа на месяц. Им отправили сотню контейнеров с теплой одеждой, но корабли подойдут только через три дня, да и маловато им будет посланного. А у нас чуть ли не каждый день десантная авиация туда летит порожняком. Дать бы им хоть что-нибудь из резервов? Жалко, хороший там народ, но к морозам непривычный. И если есть войлочная обувь, тоже бы подкинуть.

- Хорошо, Иван Павлович, - сказал Алексей. - Я посмотрю, что можно сделать. Во сколько у вас завтра вылет? После двух? Попробуем успеть. Как идет эвакуация?

- Хорошо идет, - ответил генерал. - Каждым рейсом перевозим сто тысяч. Выделяют молодые семьи с детьми. Проверку пока делаем поверхностную. И люди вроде хорошие, и времени нормально всех проверить все равно не хватит.

- Перебьются без войлока, - сказал Алексей жене, которая слушала их разговор. Будем массово забивать скотину - получим много кожи. Синтетика вещь хорошая, но с кожей все равно не сравниться. Поэтому отправим им из резерва кожаную обувь. На Кубе все равно наших морозов не будет.

Прошло еще три дня, и в Москву прилетел председатель Европейской комиссии Хюго Петерссон. В тот же день Алексей дал ему аудиенцию.

- Господин премьер-министр! - обратился он к Самохину. - От имени...

- Нет, - перебил его Алексей. - Продовольствием мы с вами делиться не будем, нам его нужно растянуть на двадцать лет. И брать ваших граждан к себе я не собираюсь, они никак не вписываются в наше общество. Могу только приютить ваших специалистов по списку. Это всего где-то двадцать тысяч человек. Ну и, само собой, членов их семей. Еще можете передать своих детей в возрасте от пяти до восьми лет. Этих возьмем хоть миллион.

- Почему такой возраст? - оторопел Петерссон.

- С более маленькими будет тяжело, - любезно пояснил Алексей. - А более старшие могут нам припомнить своих матерей. Это все, чем мы вам можем помочь. Могли бы еще помочь с реакторами, но просто не успеем. Да и не поможет это вам, энергией сыт не будешь, а продовольствия у вас хватит от силы на год. Извините, господин Петерссон, но вас семьсот миллионов, а мои возможности ограничены. Я вам при всем желании ничем не могу помочь. И никто не сможет. Скоро ваша Объединенная Европа начнет делиться и менять свои приоритеты. Англичане сбегут в Австралию, немцы пошлют всех... далеко и, скорее всего, уцелеют, пусть и не все. Судьба остальных достойна сочувствия. Если вы отклоните мои предложения, возможно, мы кого-то из европейцев и приютим, но тогда все будет решаться на нашей границе в индивидуальном порядке.

- Не ответите мне на один вопрос? - спросил гость. - Почему он выбрал вас?

- Не понял вопроса, - сказал Алексей. - Что вы имели в виду?

- Я хотел узнать, почему Бог, очищая Землю от нас, отдает ее вам. Чем мы хуже?

- Он не объясняет мне своих мотивов, - ответил Алексей старику, который с жадным любопытством смотрел ему в лицо. - Выбрал и заставил жить. Я могу только догадываться, но вы моим догадкам не поверите: мы с вами слишком по-разному смотрим на мир.

Только Алексея покинул европейский гость, как позвонил секретарь и сообщил, что должен подъехать адмирал Васильев.

- Он передал, что хочет поговорить лично.

- Как только приедет, пусть сразу заходит, - распорядился Алексей. - Я его жду.

Через десять минут главком ВМФ уже сидел в его кабинете.

- Много новостей, - пояснил он Самохину. - Можно было бы поговорить и по закрытому каналу, но я решил доложить лично.

- Правильно решили, Николай Павлович, - одобрил Алексей. - Выкладывайте, с чем пришли.