Алексей Махров - Время, вперед! Гвардия будущего (сборник)

– Сурово! – только и сказал Мишка, проверив на всякий случай положение Чаки. Но тот при звуках выстрелов даже не поднял головы.

– Угу! – зевнув, согласился Гарик. – Кстати, парни, вам не показалось, что финал этой истории какой-то будничный? Столько с этими неграми бодались, столько они нам гадили. И напрямую, и исподтишка. А тут: бац! Хрясь! Бум! И нет великой империи!

– Вот этой своей фразой ты сразу показал – не военный ты человек, Гарик, хоть и воевода! – подколол Мишка. – Ты видишь верхушку айсберга – финал операции! И то, что финал такой будничный, говорит о прекрасно проведенной подготовке.

– Да и огневая мощь – весьма серьезный аргумент! – усмехнулся я. – При двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают… А здесь явно больше двухсот орудий получилось, если пересчитать.

– А вам, парни, не кажется, что это как-то неспортивно – стрелять по голым людям, вооруженным всего лишь «АК-47», из электромагнитных автоматов с компьютерным наведением? – внезапно выдал Горыныч. – Хочу домой, в семнадцатый век! Там все честно – сабля на саблю, мушкет на мушкет!

– Да ты совсем охренел, Горыныч!!! – Мишка от возмущения даже вскочил. – Честной войны ему, видите ли, захотелось! Неспортивно ему, видите ли, по голым людям стрелять! Вернусь – всех драгун поголовно пулеметами вооружу!

– Тише, господа офицеры! Тише! Нижние чины вокруг, а вы разговариваете на повышенных тонах! – негромко сказал незаметно подошедший Эйвазов. – Я случайно подслушал высказывание Игоря и, должен признаться, частично с ним согласен. Действительно, такое ведение боевых действий попахивает скотобойней. Я солдат, а не мясник, и мне тоже претит расстреливать почти безоружных людей. Но, господа, мы все-таки на войне, а не на турнире. И если у меня есть преимущество, позволяющее без потерь выиграть сражение, то я непременно им воспользуюсь! Жизни моих бойцов гораздо важнее абстрактных понятий честного боя! К тому же основное оружие этих негров – отнюдь не примитивные автоматы, а сверхъестественные способности, позволяющие им уходить из данной реальности, чтобы потом нанести неожиданный удар в другом месте. И, следовательно, поражать такого неприятеля надо быстро, точно и сразу насмерть!

Мы кивнули, соглашаясь со словами есаула. С точки зрения здравого смысла он абсолютно прав. И это подтверждали данные о потерях в живой силе – русские полностью реализовали свое превосходство в вооружении.

– Кстати, господа, со мной только что связывался генерал Абрамов. Он спросил, чем вы заняты, а я ответил, что совершенно ничем, – усмехнулся есаул.

Честно говоря, наши обязанности в данной операции оказались сформулированы весьма туманно. Мы числились прикомандированными к Особой сотне, но «идти на острие прорыва», как обещал Косарев, нам так и не довелось. Пострелять, конечно, постреляли, не без этого. Особенно при штурме Бруклина, как аборигены именовали «город № 2».

– Интересное начало! – хмыкнул Мишка. – И к чему ты это ведешь?

– Да к тому, что объявлена общая эвакуация. Но идти она будет ступенчато – не все подразделения покинут это место одновременно. Сначала нас оставят летуны, потом преображенцы с семеновцами. И так далее, по графику. А мы остаемся на неделю. Сами знаете – казна, архив и прочее. Вон Шапиро еще несколько тонн золота нашел. Пока все трофеи не вывезем – тут лагерем стоять будем. А через час к точке перехода идет первый борт с возвращающимися бойцами. Три места там найдется! Чего вам здесь с нами толкаться? Езжайте домой!

– Э, первый борт… А раненые?

– Не беспокойтесь, господа! Последний борт с ранеными ушел к точке перехода полчаса назад.

– Ну, раз такое дело… – Мишка сделал вид, что задумался. – То мы согласны! Действительно, что-то неохота сидеть с вами на этой горе обломков еще несколько дней.

Уже вернувшись в пункт постоянной дислокации, мы узнали, что по графику Атаманский полк будет возвращаться на базу еще пять дней. Чтобы не болтаться под ногами у казаков, попросились в краткосрочный отпуск и сразу же получили разрешение.

На этот раз решили осмотреть здешнюю Москву. Она поразила нас своим явным несоответствием столице Российской Федерации. Со слов Косарева мы знали, что Москва в «Бета-мире» – небольшой, по здешним меркам, город, с населением в три с половиной миллиона человек, но тем не менее удивились, узнав, что по размерам Первопрестольная едва перешагнула границу Окружной железной дороги. В нашем мире это приблизительно соответствовало Третьему транспортному кольцу. Даже в центре города мы не находили знакомых строений. Привычное нам положение занимал только Кремль.

Красная площадь стала совсем крохотной, сжатая между грандиозным зданием государственного банка, там, где в нашем мире располагался ГУМ, с одной стороны и кремлевской стеной с другой. Здание Исторического музея отсутствовало, здесь была проезжая часть Тверской улицы, проходившая напрямик через площадь в Замоскворечье, к улице Ордынка. Тверская – Ордынка и являлась основной магистралью города, частично застроенная пяти-шестиэтажными домами, архитектурой напоминающими «сталинский ампир». А на самом деле эти дома построены в середине и конце девятнадцатого века в стиле самого настоящего ампира. Дальний конец Тверской, примерно от нашего Белорусского вокзала и до Сокола, заполняли девяти-двенадцатиэтажные коробки, напоминающие наши «хрущевки». Эти здания возведены в начале и середине двадцатого века в модном здесь тогда стиле конструктивизм. Такая же застройка, компот из ампира и конструктивизма, доминировала во всем историческом центре, лежавшем здесь в пределах Бульварного кольца. Новые районы города заполняли уже знакомые нам по Николаеву снежно-белые «неоконструктивистские» пирамиды.

Еще одним удивительным известием стало сообщение, что в Москве никогда не было метрополитена. Этот вид городского транспорта вообще не получил в России распространения. Здесь люди стали пользоваться индивидуальными механическими средствами транспорта очень давно. Первый автомобиль построен в Нижнем Новгороде уже в 1888 году. Конструкция этого самобеглого экипажа оказалась настолько удачной и технологичной, что практически без изменений была растиражирована миллионной серией. Промышленность тогдашней России могла позволить себе и не такой индустриальный подвиг.

Трехдневное пребывание в Белокаменной оказало на нас неизгладимое впечатление. Многочасовые прогулки по городу только доказали абсолютную чуждость для нас этой Москвы. Мы так и не смогли привязаться к местности. Не было ни одного здания, ни одного уголка, напоминающего нашу привычную столицу. Даже мосты через Москву-реку и те располагались в других местах.