Евгений Красницкий - Не по чину

Интересно, кто кого кинул? Вообще-то, в деле явно участвуют поляки и полочане, но должен же быть кто-то из Городно! Просто так, со стороны, все разузнать и подготовить невозможно. Хотя подозревать кого-то из приближенных князя или княгини вовсе необязательно, достаточно купить или запугать какую-нибудь «Констанцию Бонасье» или «дворецкого Берримора» и получишь все расклады: расписание княгини, количество сопровождающих, систему охраны, маршрут, время… и все прочее, что требуется для похищения.

Впрочем, сэр, раскрытие заговора или предательства в Городно — не ваша задача, так что в детектива играть не будем, а вот в спецназ… Да не играть — всерьез все. Придется, никуда не денетесь. О, Господи, опять: ди ерсте колонне марширт, ди цвайте… и это — на всю оставшуюся жизнь! Назвался сотником, полезай… куда, собственно? Да куда угодно, в зависимости от ситуации — полезай и все!

Сначала — время операции. Нападать придется среди бела дня. Поскольку сменой караулов и хозяйственными делами они занимаются по ночам, то днем вполне могут быть сонными или вообще дрыхнуть. Нападение перед рассветом — это для приключенческих романов. Во-первых, часовые, если они профессионалы, а не салаги-срочники, в это время бдительности не теряют. Во-вторых, роса — скользко, трава к обуви липнет и нашуметь можно запросто. В-третьих, все лесные шумы в это время как раз выключены, так что любое шевеление тотчас порождает сакраментальный вопрос: «Кому не спится в ночь глухую?..» Кхе! Вот именно, ему-то и не спится.

Далее… убрать дозорных в лесу. Легко сказать. Приучили киношники, понимаешь, к тому, что часовой прямо-таки мальчик для битья, подходи и режь. Жизнь — не кино, хороший, правильно несущий службу часовой, да еще по уму поставленный, не такая уж и легкая добыча. Вон люди Трески под Пинском, уж на что мастера зверя скрадывать, а не управились — вскрикнул у них один из дозорных. Если и у нас вскрикнет… Как же это устроить-то? Ладно, подумаем еще, с Егором посоветуемся.

Потом надо как-то народ выманить на открытое место, под наши выстрелы. Ну, с этим относительно проще, слава богу, это мы в учебной усадьбе отрабатывали. Алексей, помнится, удивлялся, зачем нам освобождению заложников обучаться, но потом согласился, что лишним не будет. Правда, натренированы только опричники, но в доме-то с заложниками много народу сидеть и не должно.

Теперь прикинем распределение сил. Десяток Якова занимается дозорными в лесу. Опричники занимаются домом и заложниками. Остальные… в готовности к отражению подмоги. Подмога придет, потому что дозорного на противоположном берегу отловить, скорее всего, не удастся… даже и пробовать не стоит. Значит, известит… Откуда могут нагрянуть основные силы с боевой ладьей? Яков и Веселуха уверяют, что ниже по течению их нет… Мало ли, что они уверяют! С какой стороны придет подмога, по суше или по воде, наверняка мы знать не можем. Значит, основную свою ударную силу надо держать здесь, у дома, и, разумеется, скрытно.

Блин, а кто князя-то с городненцами охранять останется? Эх, сколько ребят под Пинском потеряли! Уходило из Михайлова городка сто десять отроков, а сейчас осталось чуть больше шести десятков. Почти та самая половина! Не отвлекаться, сэр, переживать потом станете, а сейчас о деле думать надо.

Значит, придется урезать группы… блин, тришкин кафтан. Якову оставляем шестерых… Опричников… нет, их урезать нельзя. Значит, охранять пленных останутся полтора десятка.

Кого поставить старшим? Опять Роську? Обидится — в пинский порт не взяли, теперь тоже. Поставим Демьяна. Объясним, что князь слишком ценная добыча, кому попало не доверишь… Уговорим, в общем. Хорошо бы еще кого-то из взрослых оставить, чтобы пацаны не лопухнулись, хотя там же Илья будет, его на кривой козе хрен объедешь. Еще Антоху им оставим «для массовости». Тоже обидится, но вот уж на фиг! Нечего ему здесь делать — еще полезет не вовремя начальство грудью защищать ».

Вот этот-то план Мишка и обкатывал с Егором, потихонечку сатанея от того, что десятник вроде бы и не приводил серьезных аргументов «против», но ни в какую не соглашался, постоянно демонстрируя какие-то смутные сомнения. Подмоги он почему-то не опасался, а сомневался в главной фазе операции, озвучивая самые мрачные варианты развития событий. То «перебьют всех заложников», то «затворятся в доме и начнут заложников по кускам выкидывать, пока не отпустим», то «да не знаем мы, что там внутри, дом-то здоровенный», и прочее в том же духе.

Мишкину мольбу «просто поверить», как это было с фальшивой грамотой для пинчан, Егор тоже отверг:

— Там, если бы и не получилось, то особого вреда не вышло бы, а здесь, если у тебя сорвется, так даже и думать неохота, что получится.

— Да уразумей ты, дядька Егор: если это для тебя непонятно и удивительно, то и для них то же самое. Удивить — значит победить!

— Все равно! — Егор набычился, словно собирался бодаться. — Не можем мы знать наверняка, как они себя поведут. Удивятся или там не удивятся… а вот возьмут и… Тьфу, чтоб тебя! Говорил я это уже, а тебе — что об стенку горох.

— Ну, хорошо, — Мишка предпринял последнюю попытку уговорить десятника, — а что бы ты сам в таком разе делал?

— Да не обещал бы того, чего сделать не могу! — перешел десятник на повышенный тон. — Ты со мной переговорить, перед тем, как к князю переться, мог? Совсем уж завеличался? Думаешь, если у тебя все задуманное раньше получалось, так и дальше будет? — Мишке показалось, что Егор сейчас схватит его за грудки и как следует тряхнет. — А хрена не хочешь? Вот от такого величания люди и гибнут! Даже те, кто вроде бы и умные! И не только сами гибнут, а и людей своих губят! За теми, кто недавно десятником стал, пригляд нужен даже больше, чем за новиками, а ты… — Егор, вместо ожидаемой ругательной вставки хватанул ртом воздух, словно задыхался. — Боярич, в сотники заскочил… драть тебя кувыркать, вдоль и поперек, рожном, оглоблей, коромыслом и прялкой бабьей, во все дыры…

Егора, что называется, понесло, причем, серьезно — в обычной ратнинской ругательной тираде начали проскакивать морские термины, какие-то непонятные Мишке слова, и даже прорезался псковский говор…

«О, как его накрыло! Похоже, молодость пиратская наружу лезет ».

Постепенно в речи бывшего «джентльмена удачи» начали появляться и осмысленные словосочетания: «что я Корнею скажу?», «детей малых угробишь, недоносок», «что возомнил о себе?»…

Мишка прямо-таки физически почувствовал, как лезет поднимающееся откуда-то изнутри бешенство, со скрежетом зубовным задавил его в себе (а так хотелось выпустить наружу!) и заорал в ответ: