Евгений Красницкий - Не по чину

«Довольны, сэр Майкл? Вы им про наказание, а они вам про искупление… Твою ж мать, они и в самом деле готовы! Вы ЭТОГО хотели? Вот они — ваши пассионарии, вашими руками слепленные! Придурок! Управленец гребанный! Они же не просто так — они ЗА ТЕБЯ сейчас готовы умереть, а Роська, хоть и верит искренне, как тебе никогда не уверовать, служение тебе поставил превыше спасения души.

Именно сейчас они по своей воле отдали свою жизнь в твои руки и признали твое право вершить их судьбы. Вот они — та сила, которая все сметет по твоему знаку, но только с такими и можно мир переделывать или завоевывать. Вот уж в самом деле «Вперед, вас ждут великие дела!» Теперь никуда не денешься, ибо крепче любой клятвы связан по рукам и ногам запредельной верой своих соратников. И будь добр этой вере соответствовать !»

— Чего?! — взвился со своего места Егор, но тут же скривился и сплюнул. — Придурки, вашу мать! Головой ушиблись?!

— Так ты их и ушиб, Егорушка, — развел руками Илья, снова усаживаясь на лавку, с которой его сдернули слова мальчишек.

— Вот и я думаю, может, с другой стороны приложиться для равномерности? — Егор задумчиво посмотрел на свой кулак. — А-а, ладно, нужники почистят — в головах и просветлеет…

«Ну, ничего за тысячу лет не изменилось! Что сейчас, что через тысячу лет лучшее средство от помутнения в мозгах — в ухо, и нужники чистить. Только это ж они мне сейчас всю малину — в смысле, воспитательный процесс поломают! Или Егор специально для меня встрял? С него станется …»

Специально или нет встрял десятник со своей репликой, Мишке было недосуг разбирать, но именно его вмешательство помогло прийти в себя от накрывшего осознания новой, неподъемной, ответственности за этих мальчишек, ставших сейчас — именно сейчас! — той самой дружиной, с которой он пойдет дальше. Такую преданность и такое доверие не купишь, они в ответ требуют точно такой же полной самоотдачи, без отпусков и выходных, без пенсии в отдаленной перспективе — на всю оставшуюся жизнь.

«О высоком потом станете размышлять, сэр Майкл, сейчас парней надо к нормальному бою приводить. И чем скорее, тем лучше ».

— А на хрена мне ваша смерть? — Мишка окинул «самураев» с ног до головы оценивающе-презрительным взглядом. — Смыться захотели, засранцы?! Наворочали тут, а нам за вас расхлебывать? Не выйдет! Опять только о себе думаете! Не того от вас ждал.

Он разглядывал мальчишек, ошалевших от дополнительного обвинения в дезертирстве.

— Искупления, значит, хотите?! Так делом искупайте, а не дурью! Что натворили, то и исправляйте! Вдвоем! Как — не знаю, но завтра после чистки нужников себя в порядок приведете и пойдете оба к отцу Ананию. Хоть в ногах у него валяйтесь, а добейтесь, чтобы он взял вас к себе… — Мишка задумался и уточнил: — Ну, в учение вряд ли, а вот в помощь… Проситесь помогать ему ухаживать за больными, пока мы отсюда домой не отправимся. Матвей должен узнать, чего монаху в лекарском деле известно, чему и Настена не научит. Непременно есть что-то такое, раз их самих разные люди учили. Заодно о себе, а значит, и о всех нас, мнение у святого отца исправите: не такие уж мы темные и дикие, раз учиться рвемся. Василий же, как более твердый и просвещенный в вере, поможет Матвею впросак не попасть и не допустить какой-нибудь глупости по незнанию. Ясно? Ну, значит, на том и порешим.

Никифор вышел с «судилища», пребывая в глубоких и не совсем понятных племяннику раздумьях. Психологические самокопания, каким-то образом связанные с только что произошедшим, у не склонного к тонким душевным терзаниям купца настораживали, поэтому Мишка поспешил следом за дядюшкой, прикидывая, как завести с ним разговор, чтобы выяснить, что его в эдакую задумчивость ввергло. Сеанс психоанализа, однако, пришлось отложить на неопределенное время — на дворе Никифора обнаружились гости.

Несколько купцов, из тех, чьи дети учились в Академии, горели желанием узнать, чему там их сыновей учат. Известное дело: когда деньгу выманивают, сладких песен напеть любой горазд, а в жизни потом по-всякому оборачивается. Мишка чуть за голову не схватился: за заботами последних недель напрочь забыл про свою тревогу о пропавших невесть где купеческих отроках. Впрочем, его, как выяснилось, никто ни спрашивать, ни слушать не собирался — купцы не обратили внимания на пацана-сотника, а все скопом насели на своего коллегу. Тот только руками развел:

— Да я-то что вам скажу! Сам только вернулся. Вон у Михайлы спрашивайте!

— Э-э-э, нет, Никифор! — даже не взглянув в сторону отрока, пробасил кряжистый, с окладистой рыжеватой бородой, купчина. — Ты уж сам. Чего мне с сопляком разговаривать?

Обозный старшина, вышедший следом во двор из душной горницы, придержал Мишку за локоть, пока Никифор что-то пытался объяснить своим собеседникам:

— Ты, Михайла, того, не лезь лучше. Видишь же, мужи солидные — они же не знают, что ты у нас старшина. Я уж сам…

— Да ты-то что? — вздохнул с досадой Мишка. — Пропали отроки, и что с ними, неведомо…

— Ничего не пропали! — не разделил его скептицизма Илья. — Это просто вы с дядькой еще не успели узнать: Пашка, шалопай, на пристани не сообразил сказать. Посланец от Осьмы прибыл: давно в крепость все вернулись. Осьма, правда, ранен, но сразу как добрались, гонца сюда послал.

— Да что ж ты молчал! — у Мишки словно груз с плеч свалился.

— Так когда говорить было? — удивился Илья. — Ты как пришел, так тебя сразу в оборот взяли. Ладно, сейчас я с отцами…

И он направился к толпе, напиравшей на Никифора.

— Здравы будьте, люди добрые! — поклонился Илья со степенным уважением. — Не серчайте, что в разговор ваш встреваю, но чего ж вы на Никифора Палыча все разом напали? Он-то и впрямь не знает того, что вам надобно. А вот я про деток ваших все как есть расскажу, ибо я наставник их по обозному делу в Академии Архангела Михаила, — он со значением вздел палец вверх.

— Вот! — Никифор обрадовался ему как родному. — Илью… хм… Фомича и спрашивайте! Наставник, чай. И не здесь, не на дворе же толкаться, в дом проходите. Сейчас стол накроем, посидим с дороги, как положено… — его уже тянул за рукав знакомый Мишке приказчик, видимо, тот самый посыльный от Осьмы.

Купцы степенно — ну, чисто дипломаты на приеме — прошли в дом, где уже во всю накрывали на столы: счастливое прибытие хозяина собирались отметить обильным застольем. Мишка с братьями и поскучневший Пашка сидели со всеми, но в разговоры не лезли — тут не Академия, окружающие не поймут.

Зато Илья разливался соловьем: всех своих учеников перебрал и рассказал про них в подробностях. В основном хвалил, разумеется, если кого и укорил в чем, то с шутками, дескать, учение дело такое — не каждому сразу дастся. Мишка слушал в пол-уха, а сам думал про Никифора: ему опять дядька загадку загадал.