Игорь Емец - Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени

Кое-где все еще виднелись следы недавних боев. Бориса особенно поразил вид неразорвавшегося артиллерийского снаряда, застрявшего в стене колокольни. Думать о смерти совсем не хотелось. Пригревало ласковое апрельское солнышко, зеленела свежая травка, степь звенела, дышала, пышным цветом благоухали сады. Казалось, что все вокруг просто купалось в радостном солнечном свете. Наверное, именно такие мгновения и называются праздником жизни.

В полях уже во всю шли работы, но мужчин почти не было видно. Война, ничего не поделаешь! Вся тяжесть хозяйственных забот легла на плечи женщин и детей. Кое-где тарахтели трактора, принадлежавшие ранее, очевидно, МТС. Наверняка казаки уже успели растащить по домам все, что осталось от прежних колхозов…

Наконец, поздно вечером отряд добровольцев добрался до Темрюка. Командовавший осадой города казачий есаул коротко доложил сложившуюся на данный момент обстановку командиру офицерского полка генералу Семенову. По его словам, на этом участке боевых действий установилось временное затишье. На протяжении всех дней осады большевики лишний раз вообще старались не высовываться, а казаки не предпринимали активный действий, ожидая прибытия обещанных подкреплений. Город был хорошо укреплен, и представлял собой крепкий орешек для осаждающей стороны. Есаул утверждал, что на вооружении у красных имелось большое количество пулеметов, артиллерия и даже два броневика, которые в случае необходимости они перебрасывали на наиболее угрожаемые участки.

В данный момент, красные, скорее всего, нападения не ожидали, поэтому было принято решение атаку не откладывать, и начинать ее прямо сейчас. Основная ставка делалась на внезапность, поскольку артиллерии, способной эффективно подавить сопротивление большевиков, ни у добровольцев, ни у казаков не имелось.

Офицерские роты стали короткими перебежками передвигаться в сторону оборонительных позиций противника. Красные некоторое время либо не замечали их, либо просто хотели подпустить поближе. Наконец, словно спохватившись, они открыли ураганный огонь. Сначала затрещали ружейные выстрелы, потом ударили пулеметы, ухнуло несколько разрывов артиллерийских снарядов. Вскоре ночь просто закипела от огня. Добровольцы развернулись в цепи и бросились вперед с криками «Ура!». Однако огонь противника был настолько плотным, что им пришлось залечь на сырую, еще не успевшую толком просохнуть землю.

Положение спасли казаки, неожиданно обрушившиеся на позиции обороняющихся с фланга. Красные, не ожидавшие столь яростного напора, сначала растерялись, а затем дрогнули и в панике заметались между двух огней. Офицерские роты снова бросились вперед, и стали одну за другой занимать улицы и переулки, все ближе и ближе продвигаясь к порту. Вскоре перестрелка начала стихать.

Часть красных войск успела погрузиться на стоявшие в порту суда и отправилась на них в сторону крымского берега, а часть сдалась в плен. Кроме того, победителям в качестве приза достались огромные запасы вооружения и боеприпасов.

Борис с интересом смотрел на захваченных в плен красноармейцев. Это были первые большевики, с которыми он столкнулся лицом к лицу после окончания гражданской войны. С виду обыкновенные русские мальчишки, только ободранные, грязные, голодные и бледные от страха. Генерал Семенов спросил у них, кто по доброй воле желает присоединиться к добровольцам. Не отказался ни один человек. Из бывших пленных был сформирован отдельный батальон, который в дальнейшем проявил себя в боях с самой лучшей стороны…

После взятия Темрюка добровольцы получили приказ двигаться вслед за отступавшими красными войсками в сторону Крыма. Вопреки ожиданиям, при высадке в Керчи они не встретили никакого сопротивления. Борис хорошо помнил этот город. Именно отсюда он некогда эвакуировался в Турцию на одном из последних пароходов, уходивших в туманную даль на виду у красных кавалеристов и под прицелами пулеметов красных тачанок. Он прошелся по памятным для него местам, посетил генуэзскую крепость, храм Иоанна Предтечи, и даже взобрался на гору Митридат. Но долго предаваться ностальгическим воспоминаниям ему не дали отцы-командиры.

Фронт красных явно разваливался, они отступали, не оказывая практически никакого сопротивления, все дальше и дальше на север, в сторону Москвы. В Керчи добровольцы погрузились в уже поджидавшие их вагоны и, усиленные казачьими частями, двинулись вдогонку за ними. Впереди их ожидали тысячи верст неизвестности, а еще потемневшая от смуты и крови страна, которая в очередной раз за свою непростую историю оказалась на перепутье. Кто возьмет верх на этот раз, красные или белые, было еще далеко не очевидно.

Эшелон с добровольцами в сопровождении двух бронепоездов проследовал через весь Крым, миновал степи Северной Таврии, а затем проскочил и всю остальную территорию Украины, практически нигде не встречая сопротивления. Наученные горьким опытом первой гражданской войны, многие ожидали, что красные попытаются любой ценой удержать Харьков, но и этого не случилось. Город был занят без боя…

Далее замелькали названия русских городов — Белгород, Курск, Старый Оскол, Орел, Мценск, бесчисленные станции и полустанки. Несколько раз красные пытались организовать оборону на узловых станциях, но безуспешно. Как правило, хватало огня бронепоездов, чтобы их рассеять. Иногда красные взрывали или разбирали мосты, и тогда их приходилось чинить под прикрытием бронепоездов. Пожалуй, только это и тормозило продвижение вперед.

Словом, вокруг лежала хотя и разоренная войной, нищая, голодная, но уже почти мирная страна. Как-то на ночь добровольцы остановились передохнуть от бесконечной погони за противником на одной из крупных станций. Местное население встретило их хлебом-солью, накормило и напоило, чем смогло, хотя и само явно испытывало нужду во всем.

Возле разбитого вокзала сидел на скамеечке дед, и, наигрывая себе на гармони, пел явно им самим сочиненную песню на злобу дня:

Утром добровольцы продолжили свой путь дальше…

Между тем, поступали сообщения о падении Петрограда, Смоленска и других важных центров. Под контролем повстанцев находились Поволжье, Сибирь и Дальний Восток. Судя по всему, кольцо вокруг Москвы постепенно сжималось все плотнее и плотнее.