Алексей Фомин - Спасти империю!

Князь Черкасский ненадолго задумался.

– Получается, что эдак я себе злейшего врага на всю жизнь наживу в лице Никиты Романовича, – медленно, как бы обсасывая каждый слог – каков он на вкус, – проговорил он.

Еще не хватало, чтобы князь – из осторожности ли, из страха ли – включил задний ход. Такого Валентин допустить не мог, поэтому решился стегнуть по самому болезненному месту – по феодальной гордости.

– Ты, видно, позабыл, князь, кто такие Черкасские и кто такие Захарьины. Давно ли потомки прусских мелкопоместных вотчинников сравнялись в достоинстве и доблести с потомками египетских султанов? – Черкасский аж зубами заскрежетал и лицом враз посерел, услышав такое. Но, стегнув по больному месту кнутом, Валентин тут же обильно полил его сладким елеем: – Никита Романович до тех пор силен, пока правит именем племянника своего. Когда же на Руси вновь воцарится царь-самодержец, он тут же превратится в третьеразрядного бояришку, каким и был ранее. Ты же, князь, будешь за царским троном стоять и нашептывать царю на ушко, как и приличествует представителю столь древнего и славного рода. А чтобы никакой заминки не случилось, надо будет перед венчанием Федьку Романова… – Валентин сделал рукой некое неопределенное круговое движение.

– Убить? – уточнил Черкасский.

– Зачем пачкать кровью начало нового царствования? Нейтрализовать… Посадить куда-нибудь под охрану, за хорошую решетку. А молодым после венчания, не заезжая в слободу, ехать в Москву. Там, говорят, кремль уже достроен. А в нем и палаты царские, и храмы благолепные… В Москве же и венчаться на царство. Все для этого там наличествует. И патриарх там, и ближайший Иванов родственник.

– Долгорукого имеешь в виду?

– Его самого.

– А как же Никита Романович?

– Черт с ним, пусть себе сидит в слободе.

Нарисованная Валентином перспектива настолько приглянулась Черкасскому, что он даже заулыбался. Но тут, видимо сообразив что-то, улыбаться перестал.

– А если Никита Романович поедет с нами на богомолье? Тогда как быть?

– Нет, не поедет. Они с Долгоруким сочинили для Ивана страшную байку, чтобы на долгое время отправить его из слободы. Якобы бояре московские хотят слободу осадить. Вот дядья его, таким образом, и спасают. И ты, князь, настаивай на своем отъезде, если станут тебя останавливать. Басманова же необходимо здесь оставить. Он – знатный вояка. Как же без него слободу оборонять? Ладно, князь. Благодарствую за хлеб-соль. Пойду к себе, а ты уж, будь добр, не позабудь сходить к царице и предупредить ее, чтобы начинала собираться.

Последнюю фразу Валентин мог и не произносить, ибо Черкасский, как боевой конь в предчувствии битвы, уже рыл копытом землю, стремясь как можно быстрее умчаться к родимой сестрице.

Отъезд царевича на богомолье состоялся через два дня. Произошло это событие весьма буднично, будто царевич не на несколько месяцев слободу покидает, а на пару-тройку дней в набег на близлежащие земские села собирается. Этот выезд из слободы если и отличался от любых других, то только многолюдством дружины, последовавшей за царевичем. Из тысячи трехсот дружинников, постоянно квартировавших в слободе, тысяча двести отправились с Иваном. А еще за ним последовала царица Мария со всем своим гаремом, включая амазонок. Уехал с ними и глава опричной думы князь Черкасский. А Никита Романович и Басманов-старший с сотней воинов остались «оборонять» слободу.

Валентин торжествовал. Внешне, правда, он никак не демонстрировал положительных эмоций, буквально захлестывавших его. Еще бы ему не радоваться! Ведь все получилось как нельзя лучше. Разагитированный и распропагандированный им царевич покидает наконец-то слободу, вырываясь из жестких рамок контроля, установленного над ним Никитой Романовичем. Царица же выскальзывает из-под опеки Бомелия, выпадая из цепочки Рыбас – Бомелий – царица – Никита Романович. Теперь Никита Романович должен будет контактировать с Бомелием напрямую. Хотя, может быть, они и раньше держали связь напрямую, а у царицы Никита Романович лишь прятал от всех «черного мага».

Князь Черкасский, сопровождающий царевича с царицей, стал Валентину если уж и не другом, то союзником и доброжелателем – точно.

Пока Никита Романович сидит в слободе, поддерживая на расстоянии связь с Рыбасом, царевич Иван женится на Марии и венчается на царство. А князь Черкасский обязательно присмотрит, чтобы именно так оно и было. Лицо он заинтересованное, сделает все в лучшем виде. И помогать ему в этом не нужно. Излишней настойчивостью все можно только испортить. Так Валентин и написал в донесении, отосланном голубиной почтой в Ярославль.

В нем он подробно описал и новые происки против боярина Челяднина, и о желании царевича побыстрее жениться и венчаться на царство, и о том, как отнесся к этому Никита Романович, и о путешествии, в которое отправился царевич. Одним словом, все идет как нельзя лучше. Процесс контролируется, и лучше к царевичу сейчас не лезть и боярских делегаций из Ярославля на его розыски не отправлять. Пусть царевича принимают люди на местах, и даже если Ивановы опричники где и набезобразничают немного, то внимания на это не стоит обращать и ссор и конфликтов из-за этого раздувать не следует. Нынешнее богомолье царевича через пару месяцев должно закончиться в Москве его венчанием на царство и, соответственно, падением всесильного регента Никиты Романовича Юрьева-Захарьина. Поэтому Прозорову и боярской думе ничего предпринимать в данный момент не нужно, а надо лишь обождать пару-тройку месяцев, и все утрясется само собой.

Народу в слободе, и во дворце в частности, стало существенно меньше, и соответственно повысились шансы найти Бомелия. Если же царица с одобрения Никиты Романовича оставила «черного мага» на своей половине, то задача еще больше упрощается. Надо лишь ключи подобрать к замку той двери, что преграждает путь на женскую половину. Мастеровому Третьяку такое задание вполне по силам. А если расколоть «черного мага» – то вот тебе прямая ниточка к Рыбасу.

Такие мысли теснились в голове у Валентина, когда он наблюдал за колонной опричников, покидавших слободу вслед за царевичем Иваном. Конечно, лучше всего ему было бы сейчас оказаться рядом с царевичем. Тогда, как представлялось Валентину, он уже через две недели, стоя рядом с патриархом, венчал бы Ивана на царство. Но он отдавал себе отчет в том, что Никита Романович его из слободы не выпустит и с царевичем один на один не оставит. Что Иванов дядька и подтвердил в личной беседе за день до отъезда царевича.

– Царевич уезжает на богомолье. Знаешь?

Принимал Валентина Никита Романович один, без свидетелей. Беседы их в таком формате всегда протекали неформально и, можно даже сказать, дружески.