Александр Старшинов - Смерть императора

«Вот же лысая задница… а ведь я мог бы быть неплохим легатом. Даже отличным легатом… Но я должен был это сказать… Должен…»

Приск, измотанный и едва держащийся на ногах, добрался наконец до своей палатки.

– Пить… – первым делом воскликнул он и попытался повесить на столб, подпиравший палатку, шлем. Но пальцы почему-то не слушались. Измятый шлем покатился по земле.

Менений, выполнявший при трибуне теперь роль денщика, подал ему бокал.

Приск сделал глоток, сморщился и выплюнул:

– Что ты мне дал?

– Воду.

– Она же горькая! Будто морская…

– Другой нет.

– Надо уходить отсюда… – вмешался в разговор Кука. – Я только что то же самое сказал императору…

– Он спросил у тебя совета?

– Ну да… когда я выставлял караул.

– И как он это воспринял?

– Без восторга…

Кука протянул Приску бурдюк с вином:

– Все, что есть, приятель, извини…

Трибун сделал пару глотков.

– Раны тоже полей вином, – посоветовал Кука.

– Раны?

Приск поглядел на руки и увидел, что на коже вздуваются волдыри. Менений помог ему снять браслет – кожа отошла от руки полосами вместе с металлом. Приск до того мгновения не чувствовал боли, а тут руки вспыхнули огнем.

– Вином не надо, – заявил Менений. – У нас от ожогов пользовали мазь на оливковом масле, и у меня она с собой.

Он достал глиняную баночку, снял крышку и принялся осторожно накладывать жирный густой состав на обожженные места. Обмазал и лицо – нос и щеки.

Потом помог снять трибуну доспех, кожаную лорику с пристегнутыми к ней птеригами, тунику… Нашлись еще ожоги – на бедрах, на спине, на плечах, не сильные – в основном красные пятна, но кое-где дошло и до пузырей. Через полчаса Приск весь блестел от жирной мази. А горшочек Менения оказался пуст.

– Не беда, – сообщил тот. – Масла у нас в достатке, а нужные травы при мне.

– Бесценный ты парень… – похвалил Менения Приск.

– Римский гражданин… – самодовольно усмехнулся тот.

Кука ушел – ему наступало время заступать в караул.

Смеркалось…

Приск проснулся в полночь.

– Я сегодня угробил сотню людей… или больше… – сказал он вслух, будто пытался понять – что это значит. Хуже всего было то, что он не мог их спасти. То есть мог… если бы уговорил Траяна отказаться от штурма Хатры. Но, похоже, это никому не под силу.

Вряд ли больше сотни… решил он тут же – хатрийцы поторопились – могли бы пропустить внутрь города куда больше атакующих – и тогда уж швырять свои горящие горшки… хотя тоже опасно – можно так и весь город сжечь.

Так что в итоге в самом деле погибло чуть больше центурии. Правда, многие из тех, кто спасся, получили ожоги, как Приск.

«Если Траян вновь прикажет вести людей на штурм, я откажусь… – решил Приск. – Яне побоюсь сказать ему, что он спятил… Даже если это будет стоить мне жизни…»

На другой день рано утром из городских ворот вылетела хатрийская кавалерия и засыпала фабров стрелами. Несколько осадных орудий были облиты нафтой и сожжены.

Но Приск не видел этого – он лежал у себя в палатке, и его трепала лихорадка. Малыш с Кукой в этот день отправились искать воду. Все колодцы поблизости были полны гнилой горькой жижей с песком. Все же Кука сумел за несколько монет купить два бурдюка воды. За такую цену в Золотой Антиохии ему бы наполнили бурдюки отменным вином. А эту воду и хорошей назвать никак было нельзя.

Когда они возвращались в палатку, им навстречу попались легионные рабы, что везли на повозке тела умерших. Сопровождал страшную поклажу один центурион – он должен был провести надлежащий обряд. Над телегой и сопровождавшими ее людьми жужжала черная туча мух. Лица живых были закрыты тряпками, намоченными в уксусе.

– Гнилая вода, – буркнул центурион. – Скоро вся армия перемрет. Еще дней десять – помяните мои слова, и нам некого будет отправлять на штурм.

Кука невольно ускорил шаг и столкнулся с Афранием Декстром – в прямом смысле слова – у обоих лица были замотаны тряпками, сужавшими обзор.

– Что, следишь за могильщиками? – зло спросил преторианец. – Так вот, могу облегчить тебе работу: ничего хорошего никто в этом лагере не говорит. Так и передай императору: все думают, что пора отсюда сваливать.

Афраний выслушал монолог Куки молча. Потом медленно кивнул:

– Я думаю точно так же…

Он повернулся и побрел к лагерю.

Ну думать – это одно, а вот убедить императора – совсем другое… – мог бы добавить Декстр. Во всяком случае, вчера, после неудачного штурма, он уже попытался переговорить с Траяном – но безрезультатно.

У претория в лагере Афрания перехватил один из фрументариев:

– Плохо дело, центурион… у нас в легионах завелись бунтовщики – легионеры ходят друг к другу, сговариваются – если не возьмем Хатру в три дня – собрать сходку и объявить императору, что легионы уходят домой.

Сходку собрать легионеры в принципе право имели – старый обычай, оставшийся еще с тех пор, когда легионеры были не только солдатами, но одновременно еще и гражданами. Но орать, кто во что горазд, или требовать чего-то от императора – такого права у солдат не было. Это уже бунт, который карался смертью – зачастую для зачинщиков, которых пристыженные и присмиревшие легионеры выдавали легату. Однако отчаянное положение могло заставить легионеров позабыть обо всем – даже об угрозе казни, даже о прежней любви к императору.

Афраний на миг задумался:

– Пусть твои люди поддакивают: надо поставить срок – в три дня не возьмем, уйдем… и еще – составь списки зачинщиков. Но незаметно.

Центурион внезапно развернулся и зашагал к палатке Плотины. Если кто и может их спасти, то это Августа. Но получится ли? Чувство было такое, что Декстр шагает над пропастью.

– Послушай, Малыш… – Рано поутру Кука растолкал фабра. Сегодня тот был выходной – у него воспалился ожог на руке, и медик позволил ему три дня отдыха.

– Что? – сонно захлопал глазами тот. Фабр рассчитывал как минимум сегодня отоспаться.

– Помнишь нашу дорогу из Хатры?

– Ну…

– Там же на первой стоянке была отличная вода. И до того колодца вряд ли наши водоносы добрались. Надо собрать отряд и отправиться в путь – к вечеру каждый из нас привезет столько воды, сколько увезет его лошадь…

– А ведь точно…

– Так бери своих людей, кто свободен от возведения вала вокруг города, и едем.

Кука ошибся. Вода в том колодце, что указал Тарук, была, и вода чистейшая и вкусная. Но только начерпали всего ведер шестьдесят. После чего колодец обмелел, с грунта стали скрести только гравий. Пришлось поделить то, что добыли. Каждому – по два ведра. Не так уж и мало. Но одно ведро пришлось отдать коню – иначе обратно они бы не добрались. Кроме Куки и Малыша весь отряд водоносов решил остаться на месте – к утру колодец должен был снова наполниться. А друзья поскакали назад – Приску, как и всем обожженным, сейчас требовалось много воды.