Евгений Белогорский - На сопках Манчжурии

Убедившись, что Токио честно держат свое слово по укреплению боеспособности его войск, маньчжурский правитель ударил по рукам с полковником Кабаяси, представляющего в Мукдене японские интересы. С начала января китайские власти стали требовать бесплатного провоза по всему маршруту КВЖД своих воинских соединений, что полностью противоречило пунктам договора о совместном использовании дороги.

По началу эти требования были единичными, но в русском генеральном штабе сразу усмотрели в них опасную тенденцию и обратились к президенту с предложением о негласном усилении Заамурского пограничного отряда. Алексеев без раздумий согласился с этими предложениями, и машина закрутилась. В пограничный отряд стали направляться молодые офицеры, имеющие опыт в боевых действиях.

Кандидатура Константина Рокоссовского была в числе тех офицеров, кто по замыслу высокого начальства должны были усилить пограничные силы Заамурья. По приказу Москвы, он был срочно отозван в Москву из Семиречья, где продолжал службу после Синьцзяна.

Молодой офицер успешно прошел собеседование специальной комиссии и уже на следующий день, имея на руках предписание, выехал к новому месту службы. Но не только один Константин Рокоссовский ехал этим поездом в Харбин. В соседнем от штабс-капитана вагоне, согласно документам ехал ничем не примечательный господин с простой русской фамилией Владимиров. О его причастности к армейской среде выдавала военная выправка, которую он впрочем, не особенно и скрывал. Мало ли на свете людей, по тем или иным причинам покинувших ряды вооруженных сил России.

На самом деле, господином Владимировым был полковник русской армии Алексей Покровский, с которым штабс-капитан Рокоссовский два года назад проходил совместную службу в Синьцзяне. Однако в отличие от Константина, путь полковника пролегал в Пекин, поездка в который, скорее напоминала ссылку, чем действующую службу.

Попав в секретную делегацию, отправленную Генеральным штабом в Берлин для налаживания тайных отношений с германским рейхсвером, Покровский задержался в немецкой столице, с согласия начальника ГРУ генерала Щукина. Причиной этой задержки послужили сведения о том, что по приказу начальника Генерального штаба рейхсвера генерала Секста, была начата разработка новой секретной военной доктрины Германии. Осуществить эту идею, было поручено генералу Бломбергу, с которым у Покровского сложились дружеские отношения.

Информация генерала Щукина о начале разработки немцами новой военной доктрины вызвало у высоких чинов в Генеральном штабе чувство раздражения. О какой военной доктрине Германии могла идти речь, если её армия влачит жалкое существование, придавленная к земле запретительными статьями Версальского мирного договора. На свой страх и риск, Щукин все же дал полковнику добро на дальнейшую разработку генерала Бломберга и его новой доктрины.

Покровский не был ограничен во времени и средствах, благодаря чему, через четыре месяца смог представить в Москву подробную записку о сущности новой военной доктрины немцев. В ней он убедительно доказывал что, несмотря на свое бедственное положение, рейхсвер усиленно готовится к военному реваншу.

В качестве основы своей тактики будущих побед, немцы широко использовали опыт русских конных корпусов прошлой войны, делая ставку на их подвижность и маневренность. Именно с помощью них, немцы планировали проводить молниеносные удары по разрозненным силам врага, громя их по частям. Алексей Михайлович считал появление у немцев новой доктрины очень опасным явлением, с которым нужно считаться, несмотря на нынешнее состояние рейхсвера.

Сообщение полковника Покровского о появлении новой военной доктрины, вызвало крайне негативную реакцию на самом верху.

— Бред сивой кобылы! — воскликнул заместитель начальника Генерального штаба Антон Иванович Деникин, — когда, и при каких фантастически благоприятных условиях для Германии все это может свершиться! Этими измышлениями, полковник наверняка хочет неуклюже оправдать свое пребывание в Берлине за казенный счет. Больше его в представительные командировки не посылать!

После столь хлесткого резюме высокого начальства, судьба Покровского казалось, была предрешена. Ничто не мешало недругам Алексея Михайловича навсегда списать его в запас, однако судьба распорядилась по-своему. С начала 1923 года, начальник ГРУ генерал Щукин активно разрабатывал свой новый китайский проект.

Пристально наблюдая за внутренними метаморфозами Китая, в противовес западным державам, поддерживающим ту или иную военную клику, Николай Григорьевич предложил оказать помощь движению Гоминьдан, чей опорный пункт находился в Гуанчжоу.

Во главе этого движения стоял Сунь Ятсен, чьи революционные лозунги нисколько не смутили генерала. Гоминьдан, по мнению Щукина отлично подходил на роль своего игрока в сложной внутренней игре в Поднебесной. Делая ставку на националистов, глава ГРУ собирался убить двух зайцев; устранить генералов милитаристов как потенциальный источник опасности для России и поставить во главе многомиллионного Китая дружественного Москве человека. При этом Щукин нисколько не опасался серьезного противодействия со стороны Запада в его играх с Гоминьданом. Революционные лозунги движения, делали его политическим изгоем в глазах представителей Лондона, Парижа, Токио.

Стоит ли говорить, что Сунь Ятсен, был очень удивлен и несказанно обрадован неожиданному известию специального представителя ГРУ господина Мартьянова о возможной поддержке движения Гоминьдан Россией. Финансовые и материальные дела Гоминьдана переживали не самый лучший момент своего существования.

Используя своё близкое положение к президенту Алексееву, Щукин сумел получить добро и уже в мае, в Гуанчжоу на должность главного военного советника Гоминьдана отбыл генерал Краснов. Он положительно оценил возможность военного сотрудничества России с китайской стороной, и вскоре из Владивостока отплыли транспорты с оружием.

За короткий промежуток времени китайцы получили 24 тысячи винтовок, 27 миллионов патронов, 23 орудия, 12 горных пушек, 2 тысячи ручных пулеметов, 189 пулеметов и другое вооружение. Вскоре, согласно секретным договоренностям, в Китай прибыл генерал Шкуро, которому предстояло создать на острове Вампу военную школу особого назначения.

Благодаря оборудованию, прибывшему вместе со Шкуро, обучение китайских военных началось через неделю после его прибытия. Выпуск первых курсантов был намечен через три месяца, а пока армия Гоминьдана остро нуждалась в помощи русских военных советников.

Положение вокруг города Гуанчжоу, окруженного врагами с четырех сторон, было очень сложным. Глава местной клики генерал Чэнь Цзюнмин, несмотря на постоянные склоки между его командирами, намеривался как можно скорее разделаться с Гоминьданом и его вождем. Оценивая обстановку как напряженную, Краснов постоянно торопил Москву с присылкой военных советников.