Сергей Лобанов - Не родная кровь [СИ]

Никитин это помнил ещё с довоенной жизни: однажды он с женой заходил сюда, Елена покупала себе пуговицы какие-то. Разве ж мог он тогда подумать, что спустя недолгое время, снова окажется здесь совсем при других обстоятельствах!

Никакого магазина тут уже не было в помине. Неухоженное помещение из нескольких комнат пустовало. От ротного по рации поступил приказ: удерживать это небольшое строение, пока бойцы по одному и небольшими группами отходят в здание бывшего аэропорта и закрепляются. Совсем недавно здесь отвоевывался каждый метр и тоже с потерями. А сейчас они пятятся и вновь поливают эти проклятые метры своей кровью…

Да, они отступали. Отступали вопреки приказу, оставляя убитых и раненых, обречённых на гибель: пленных никто не брал, а если и брали в редких случаях, то лишь для того, чтобы почти сразу же расстрелять, удовлетворяя ненасытную злобу к врагу.

Никитин понимал, долго это здание им не удержать — сил маловато, и с надеждой поглядывал на сержанта и на рацию, вроде целую, радист накрыл её двумя бронежилетами, снятыми с убитых солдат.

…Пули яростно врезались в стены, выбивая крошево и пыль, злая автоматная стрельба сплеталась с испуганным эхом, накрывая округу несмолкаемым гулом.

Иван бил из автомата по появляющимся и исчезающим за укрытиями фигуркам атакующих. С их стороны огонь вёлся плотнее и интенсивнее, подавляя сопротивление поредевшего отделения.

Из соседнего зала к Никитину и остальным парням успели перебежать двое солдат, суматошно прыгая через покорёженное торговое оборудование, чудом не попадая под злых шершней, залетающих с улицы в оконны е проёмы, гваздающих стены…

В соседнем бывшем торговом зале остался один боец. Оттуда доносились короткие автоматные очереди.

Сержант, надсаживая горло, заорал:

— Лукин!!! Лукин, падла, где ты там?! Сюда!!! Сюда, бегом!!! Отходим!!! Ротный приказ дал!!!

А тот кричал в ответ:

— Не могу!!! В ногу я ранен!!! Уходите без меня!!! Мужики, прощайте, будем жить!!!

— Всё, уходим!!! — заорал сержант оставшимся.

Парни по одному выскакивали в окно на улицу и сумасшедшими зигзагами неслись к зданию бывшего аэропорта. Шансов почти не было: слишком долго они сдерживали атаку опозеров, и те подошли почти вплотную — какие-то сто, а где-то и меньше метров разделяли противников.

В дикой и отчаянной надежде на спасение, парни бежали как ошпаренные.

Внезапно Иван ощутил удар и невыносимую боль в груди, мгновенно разросшуюся до размеров Вселенн ой. Он упал ничком. В глазах всё потемнело, сознание окунулось в черноту.

Он увидел тот самый ручей, к которому пошёл, уже точно зная, теперь преграды нет.

Так и произошло.

Иван просто оказался на другом берегу, где росла насыщенная удивительной зеленью трава, красовались друг перед дружкой полевые цветы, голубело чистое небо.

К нему навстречу радостно бежала дочка.

Она не говорила никаких слов. Но Иван слышал:

«Папа, ты пришёл! Я тебя так долго ждала! Давай, поиграем!»

Рядом с ним появилась Наталья Малиновская. Она улыбалась и тоже ничего не говорила, но Никитин слышал и её:

«Теперь мы будем вместе, Ваня. Навсегда».

Иван почувствовал безграничное счастье, какого не испытывал никогда ранее.

Он всего лишь раз оглянулся на оставленный берег, где всё горело и дымилось, где стояли страшные и нелепые коробки домов с чёрными глазницами оконных проёмов, громоздились кучи хлама, осыпавшегося кирпича, царил хаос из сложившихся от обстрелов плит с торчащей арматурой и кусками раскрошившегося бетона на них…

Всё это для Ивана стало чуждым и далёким. Он без всякого сожаления отвернулся от изуродованного войной безобразного мира.

Бои за город и по всему фронту продолжались. Войска Объединённой Оппозиции в долгой обороне измотали федеральные силы. За это время, по распоряжению руководства Оппозиции, в тылу сформировались и чему-то обучились свежие бригады. Их снабжали из-за границы всем необходимым, что так охотно поставляли жадные до российских природных ресурсов транснациональные корпорации, ждущие, когда эти чёртовы русские перережут друг друга.

Вскоре резервы бросили в бой.

Измотанные в наступлении войска федералов начали пятиться, злобно огрызаясь, надеясь на скорую помощь от центра, чтобы насытить страшную мясорубку войны…

В России мужичья много. Чего его жалеть? Бабы ещё нарожают.

Красноярск, превратившийся в развалины, федералы оставили.

Линия фронта передвинулась на запад на сотню километров, а где-то и больше. Оттуда до оставшихся в городе, конечно же, не доносились отзвуки канонады, зато шёл бесконечный поток раненых.

Недавняя передовая стала тылом.

Писари отложили автоматы и взялись за составление списков погибших и пропавших без вести.

Похоронные команды привычно выполняли свою скорбную работу, давно ставшую для них рутиной. Хоронили и своих и чужих без разбору — смерть всех примирила.

Длинные ряды траншей копали экскаваторами, а где-то и вручную, на заброшенных полях бывшего Берёзовского совхоза. Земля мягкая, места много — город-милионник захоронить можно и ещё останется.

Возле одной из траншей, сдавая задом, потихоньку двигался самосвал. Следивший за ним солдат, громко свистнул, ненадолго опустив закрывающую нос и рот повязку из куска камуфляжной ткани

— Ну и вонища… — пробормотал он, поправляя повязку.

Машина остановилась. Водитель, тоже с повязкой на лице, выглянул из кабины.

— Нормально? — спросил он, обращаясь к солдату.

— Пойдёт! Вываливай.

Кузов начал подниматься, из него мягко посыпались тела мертвецов — голые, лишь некоторые в грязной, изодранной и уже не пригодной к носке одежде. Все как один босые. Многие со страшно чернеющими ранами и тёмными следами потёков давно свернувшейся крови…

Не опуская кузов, самосвал тронулся чуть вперёд, специально дёргаясь на включенной скорости и тормозах, отчего задний борт несколько раз с лязгом стукнулся о кузов.

Больше никто не выпал.

— Опускай! — крикнул солдат.

Кузов опустился, самосвал уехал.

К солдату приблизились ещё несколько человек — все в повязках, и остановились, хмуро глядя на сваленные в кучу тела.

— Не стоим, сбрасываем и закапываем быстрее! — скомандовал подошедший вместе со всеми сержант. — И так вонь невыносимая!

Бойцы попарно принялись растаскивать кучу, за руки и за ноги хватая мертвецов и оттаскивая их к траншее, где раскачивали пару раз для удобства, а то и сразу скидывали вниз, совсем не заботясь тем, как там тела упали.

Руки солдат защищали рабочие рукавицы. И всё равно иногда конечности мертвецов выскальзывали из захватов. Тогда бойцы вяло матерились, снова хватались и тащили тела дальше.