Вадим Мельнюшкин - Затерявшийся (Дилогия)

– Да, – Говоров глубоко затянулся и чуть не закашлялся. – Мужики что постарше сдюжат, а вот молодёжь и поломаться может. Один, видишь, чуть шапку пополам не разорвал.

Фефер, зло посмотрел на Говорова и натянул шапку на голову.

– Ничего я не поломаюсь, только я в отряд уйду, буду немцев бить.

– Да? Это в какой? – разобрала меня злость. – Не знаю я отряда, в который тебя возьмут.

– Но как же, товарищ…

– Тихо!

– Леший, ты чего? – перешёл на шёпот Герман. – А если они меня опять заставят, да я следующий раз просто в них выстрелю.

– Всё, закончили истерику. Есть задание. Осторожно, но только очень осторожно, надо выяснить, что в городе происходит. Заметили, что часть немцев одета как-то странно. Будто у них форма не новая, как бы не второго срока ношения. Ещё унтер этот, акцент мне у него не понравился. Не польский это акцент, не белорусский, не украинский…

– Может финн? – предположил Глухов.

– Может, тогда это плохо. Эти, лесовики знатные, и из-за войны нас здорово ненавидят. Но у финнов своя форма должна быть, а тут немецкая.

Говоров решил сегодня тоже не ехать – было ему к кому на ночь заскочить, да и на базаре кое-чего продать надо, как и Феферу со товарищи. Тем более надо место в санях освободить. Я тоже прихватил котомку и отправился здоровье поправлять. В госпиталь пропустили без проблем, видно морда лица показалась охраннику соответствующей месту посещения. Из-за неё же и Ольгу чуть инфаркт не хватил, когда та увидела меня в коридоре.

– Проходите больной.

Как только дверь закрылась, Оля бросилась ко мне – бледная, глаза в пол лица и губы трясутся.

– Тихо, тихо, всё нормально – это маскировка. Очень уж много сейчас народа в городе, кто меня опознать может, и не факт что никто донести не попытается.

– Врёшь, я врач – вижу.

– Ты мою старую морду видела? Ту, что в порезах была. Похожа на настоящую? Вот и здесь тоже. Каждые несколько часов подправлять приходится, – посмотрел в зеркало, что висело на стене. – Ну вот – опять половина опухоли сползла. Дай пять минут.

Особо усердствовать не стал, здесь, и в самом деле, у персонала глаз намётан – могут сильно удивиться, чего это у больного вид стал значительно хуже, чем до начала лечения. Видя метаморфозы, что прямо на глазах приключаются с моей внешностью, Оля успокоилась, хотя и поглядывала на меня с затаённым страхом.

В этот мой заход добычей оказались всего шесть ампул с морфием и две пачки первитина в таблетках. Этот наркотик, в отличие от морфия, мы пока не применяли, хотя было его у нас и немало уже. Бойцы, как и я впрочем, плохо себе представляли, как надо правильно обращаться с наркотическими веществами. Одно дело сделать обезболивающий укол раненому, а другое пичкать здоровых людей. Правда, и нагрузок таких, чтобы подстёгивать организм у нас пока не было. Ольга тоже не могла особо помочь – она знала, что во фронтовых частях первитин употребляется, и часто в больших количествах, и вроде без особых проблем. Но шеф госпиталя очень неоднозначно относился к наркотикам, что передалось и ей. Немец утверждал, что небольшие нервные расстройства, наблюдаемые у солдат, и почти всегда прекращающиеся, если тех помещали в спокойную обстановку и прекращали давать препарат, только первая ласточка. Неизвестно что будет дальше, но то, что дальше будет лучше – вряд ли. Он предрекал опасности вплоть до расстройства психики, потому что, хоть человеческий организм вещь крепкая, но в то же время хрупкая.

– Что это за стрельба была? – доктор успокоилась и теперь демонстрировала извечное женское любопытство.

– Хреновая была стрельба. Последнее время в городе арестов не было?

– Были, Евграфова взяли, он профсоюзами заведовал в железнодорожных мастерских. Раньше, а сейчас там работает. Ещё Ливитиных, всех троих.

– Евреи?

– Вроде нет. Хотя…

– Короче, сегодня расстреляли больше трёх десятков человек. Пять женщин.

Ольга охнула, тут же прикрыв рот рукой.

– За что?

– Не знаю. Может за что-то, а может просто так. Чтобы полицаев и бургомистров кровью повязать, дабы те партизан и возвращения наших боялись больше чем немцев.

– Как же они согласились? Стрелять-то.

– А никто не спрашивал – либо ты стреляешь, либо тебя.

– Ты тоже?..

– Да.

– Милый… Может тебе спирта… Если тебе можно?

– Можно, и даже нужно. Не разбавляй.

Мензурка, граммов на семьдесят, ухнула без какого либо сопротивления организма. Ни вкуса не почувствовал, ничего. Чего-то часто я прикладываться начал.

– Ещё есть дело – много немцев в городе. Кто такие, знаешь?

– Ну, комендантская рота, это понятно. Батальон, но вроде не полный, охранной дивизии и какие-то латыши. Батальон "Арайс", и знаешь, командира их тоже зовут Виктор Арайс, он вроде до присоединения в латвийской криминальной полиции служил. Во всяком случае, он сам так говорит.

– Ты с ним разговаривала?

– Да. Он приходил в госпиталь. Батальон не целый, их должно быть чуть меньше сотни.

– Что ещё говорил?

– Хвалился, что очищали Латвию от евреев и приспешников коммунистов.

– Как очищали?

– В лагеря отправляли.

– Что-то, после сегодняшнего, слабо верится.

– Ты думаешь…

– Не знаю. Ещё что-нибудь?

– Вроде всё.

До конца её дежурства оставалась пара часов, так что, снабдив ключами от дома, Ольга выпроводила меня. К её приходу, как сумел, нажарил картошки с салом и репчатым луком.

– Ух ты, какой запах, – Оля заскочила в дом, стягивая на ходу пальто и сбрасывая валенки, обутые в калоши. – Прямо мечта гастроэнтеролога. Не может быть, варенье! А у меня чай есть, настоящий! А это что, масло? И творог? Я стану толстая и некрасивая, вот! Сейчас, только освобожусь от этого амбре.

Показала язык и побежала переодеваться. От неё, и правда, пахло лекарствами и ещё чем-то более неприятным, то ли карболкой, то ли ещё какой химией.

– Ой, ты даже бойлер нагрел! – раздалось из глубины дома. – Молодец!

– Погоди, там вода, небось, еле тёплая – я его только недавно растопил.

– Это лучше чем холодная!

У хозяйки нашёлся даже суп, он стоял на холодной террасе. Кастрюля была погружена в наполненный снегом тазик, а крышка прижата здоровым камнем.

– От кого еду прячешь?

– Крысы. Никакого сладу с ними нет. Кошку что ли завести.

– Кошки вроде крыс не ловят, только мышей.

– Пусть для запаха, хотя некоторые и могут, но узнать это можно, если только взрослую брать. А вот коты, те точно не ловят.

– Ну да, у них других, более важных, дел хватает.

– Ага, все вы готовы за счёт слабого пола выехать.

– Да ты, никак, феминистка?

– Каким-каким словом меня сейчас обозвал?

В общем, ужин прошёл в тёплой атмосфере взаимного уважения.