Андрей Десницкий - Угарит

И это было очень даже хорошо! И с Юлькой пообщаемся, а то и не видим друг друга практически, прихожу уже затемно, вымотанный до предела. И, в конце концов, посмотрим на город! А то утром – на тренировку, вечером – обратно, всё по одной и той же тропинке. Даже Скинии еще не видел, вот, как раз повод будет посмотреть…

Утром, конечно, хотелось подольше поспать. А потом еще немножко подремать. А потом… да мало ли чего хотелось, времени уже не было! Меня же ждали на субботнее жертвоприношение! И Юльку, кажется, тоже.

Я выпрыгнул из постели, срочно стал одеваться. Юлька уже не спала, но еще и не встала… «Давай, давай», – поторапливал я ее, – «а то всё самое интересное пропустим!» Но отчего-то она энтузиазма моего не разделяла и вообще смотрела как-то неласково. Ладно, кто их разберет, этих женщин, что у них там за перемены настроения!

Мы все-таки немного опоздали – когда мы пришли, богослужение уже началось. Скиния, как оказалось, стояла буквально в двух шагах от городских стен на ровной площадке, и совсем не там, где собирались храм – да я ведь проходил мимо нее не раз по дороге на наши эти учения, только я и не думал, что это была Скиния. Довольно ветхий шатер скромных таких размеров за полотняным забором – я-то полагал, там что-нибудь хозяйственное! Тем более, что оттуда периодически пахло горелым мясом. Оказывается, приносили жертвы!

Юльку пришлось оставить среди женщин, а меня мои сослуживцы потащили дальше, туда, где стояло наше воинство. Впрочем, столпотворения не было – это ведь была самая обычная суббота, никакое не празднество, да и погода подкачала, так что пришли к Скинии лишь жители Иерусалима и ближних окрестностей, и то далеко не все. Народ стоял на открытом месте, переминаясь с ноги на ногу под холодным дождем, а из-за полотняной ограды доносилось какое-то торжественное и немного заунывное восточное пение. Слов было и не разобрать с непривычки.

Потом протрубил рог, и еще раз – и тут же запахло жареным мясом. А мы-то как раз не завтракали… интересно, у них тут что, как в наше время, не принято есть, пока жертву не совершат? Похоже, что так. А и в самом деле, если жертва – трапеза для всей общины, да еще и такая, на которую Бога пригласили, как можно собственными бутербродами перед тем напихиваться?

Уж не знаю, то ли священство местное под дождем мокнуть не хотело, как и мы сами, то ли ритуалы у них были и впрямь такие короткие, но очень скоро распахнулись ворота (а точнее, скатали полотнище, закрывавшее вход во двор) и к народу вышел уже знакомый мне первосвященник. На сей раз он был в полном облачении, в высоком тюрбане, с дощечкой на груди. Помнится, на ней должны были быть двенадцать драгоценных камней с именами разных племен, но этого я разглядеть уже не мог. Священник благословил народ широким жестом, и служба закончилась.

– Ну, теперь к царю, пировать! – радостно сообщили мне сослуживцы.

– А жена? – переспросил я.

– Если царице будет угодно, ее позовут к женскому столу, – ответили мне.

Хотелось уточнить, кто у нас тут главная царица (их явно было в наличии больше одной), но я решил не впутываться во дворцовые интриги. Что ж, разделение по половому признаку тут строго соблюдается даже за столом – ну и ладно. Собственно, оно и в Угарите так было, и в Финикии, просто там мы с Юлькой были какими-то Вестниками, вот на нас правила и не распространялись. А тут уж приходилось соответствовать.

Словом, через полчаса или час (никто никуда не торопился) мы расселись на подстилках и коврах в большом зале царского дворца. Женщин с нами не было, Юльку я так с утра и не видел, и даже не знал, где она. Царь к нам так и не вышел, не было его и на жертвоприношении – видно, он уже почти не вставал с постели. Можно было только порадоваться тому, что мы все-таки успели увидеть Давида…

А потом стали подавать еду – ставили глиняные, а то и металлические блюда прямо на подстилки перед нами, наливали в чаши вино, и пошло веселье. О делах не говорили, и даже когда я заикнулся о дальнейших наших планах боевой подготовки, меня оборвали: «день субботний!» В смысле, общаться нужно совсем на другие темы. Оно и правильно, если рассудить! И потекли рассказы о жизни, о семье, о далеких краях… тут меня особенно много расспрашивали, а я даже и не знал, что и как им отвечать.

В этом мире для всего было свое место и свое время. А как быть, если мы к такому не привыкли? Если в выходной хочется не у царя пировать, а с любимой время провести? Ответа мне никто не предлагал.

В общем, когда пиршество закончилось, короткий день уже клонился к вечеру и для прогулок времени особого не оставалось. Да и Юльку надо было найти – на женскую половину дворца вход для меня был, разумеется, закрыт, а в нашей гостевой комнате ее не оказалось. Тогда я решил просто побродить в одиночестве по улицам этого маленького городка, в котором столько всего еще произойдет – но тогда он был какой-то ближневосточной Жмеринкой, глухой и никому не известной окраиной.

Да уж, с Тиром и сравнивать было нечего. По тесным улочкам текли грязноватые ручьи, с обеих сторон их обрамляли глухие стены домов, сложенные из грубого камня и едва обмазанные глиной. С редкими прохожими было трудно разойтись, и никаких, абсолютно никаких достопримечательностей не было видно. Вот интересно, Бог всегда выбирает для Себя что-нибудь такое неприметное? Ну как с Иерусалимом?

С Юлькой мы встретились только уже самым вечером.

– Ну как день прошел?

– Да ничего, нормально.

– Скиния у них какая-то такая… не новая.

– Потому, наверное, и храм строить собрались!

– Наверное.

– А баранину неплохо поджарили.

– Да, вкусно. Хотя перца не хватает.

– Ты на меня сердишься за что-то?

– Да нет…

– Тогда поцелуешь?

Вялый, дежурный поцелуй… Нет у меня, дескать, сил на что-то большее, но и объяснять, почему, сил тоже нет. Устали все, давай спать. Утро вечера, как говорится, мудренее… Или не откладывай на завтра то, что можно на послезавтра. Особенно если это выяснение отношений.

Ну, а на следующее утро опять был подъем до рассвета, торопливая лепешка вместо завтрака, построение, и дальше – прямо как в песнях: «путь далек у нас с тобою, веселей, солдат, гляди!» Кстати, эту песню пели в наше время и в Цахале, только на иврите: «Эль-адерех шув яцану, дерех арука бли кец». Впрочем, мы ничего и не пели – просто шли себе и шли на учения в спокойное место неподалеку от города, где было где разгуляться, не причиняя вреда стадам и посевам местных жителей.

Замысел был простым: отработать несколько самых типичных ситуаций. Начинать я планировал с засады: один отряд продвигается по дороге, другой его поджидает в укромном местечке. Соответственно, первый отрабатывает патрулирование, разведку местности и мгновенное развертывание из походного порядка в боевой при нападении с нескольких сторон, а второй – выбор места для засады, маскировку, одновременное нападение по сигналу и отход на случай, если противника не удастся полностью уничтожить, пока действует фактор внезапности.