Анатолий Спесивцев - Вольная Русь. Гетман из будущего

Вот, бросив мешок, повернулся и пошкандыбал прочь от Созополя один человек, затем другой, третий… стали сбрасывать свою тяжелую ношу люди, не дошедшие и до середины поля между гиреевским лагерем и крепостью. Штурм закончился. К удивлению Аркадия, муллы и янычары в задних рядах остановить это бегство не пытались. Разве что понукали к выносу в лагерь раненых, где это возможно.

С отходом турок, прекращением штурма сонливость на Аркадия навалилась как лавина с гор. Правда, небольшая – серьезные лавины грохочут на уровне тяжелой артиллерии. Вроде бы мягко, почти неслышно – лишь несильный гул в ушах, но сметая все на своем пути огромной массой. Однако он держался не хуже героя сказки Андерсена, стойкого оловянного солдатика. Правда, без скандинавской невозмутимости. То и дело широко зевал, вводя в соблазн недоспавших так же атаманов, постоянно хлебал черный как смоль и термоядерно-крепкий кофе, чувствуя при этом, что еще чуть-чуть, и он польется из ушей, но спать не ложился. И старался все делать в движении, потому как, не то что сидя, даже неподвижно стоя, он начинал выпадать в осадок. К векам, будто кто тяжести привязал, если не гири, то гантели уж точно, для их удержания в поднятом положении приходилось прилагать неимоверные усилия.

«Блин! Какого черта я с зажигалками связался?! Спички надо было делать, спички! Вставил бы сейчас их в глаза и сколько сил смог бы на этом сэкономить… чертова погода и чертов же недосып! И чертовы же турки, опять какую-то пакость затеяли, иначе какого хрена с повторным штурмом тянуть? Двигаюсь уже как протухший зомби, хорошо хоть не воняю соответственно. Господи, дай сил дотерпеть!»

С праведностью и пониманием религиозных тонкостей у попаданца по-прежнему имелись серьезные проблемы – поминать бога всуе, да нередко с именем антагониста мог и в одном предложении. В другом месте ему бы давно засветили очищающий костер, тем более с такой широкой славой колдуна, но среди казаков и не такие оригиналы встречались.

Шуткой юмора, фантасмагорией выглядело прошлогоднее событие, вызвавшее немалые пересуды по всей Европе. Прекрасно осведомленный о сомнительности его личности римский папа не побоялся отправить в Чигирин нунция, специального посла с широчайшими полномочиями, для вручения ордена Золотой шпоры, второго в иерархии ватиканских наград, Аркадию Москалю в ознаменование огромных заслуг в борьбе с агарянами и защите католиков. Естественно, в грамоте на орден слово «чародей» не фигурировало.

Казалось бы, о каком обмене посольствами между Ватиканом и Чигирином может идти речь? На Малой Руси от католиков незадолго до этого избавились, частично перебив, частично насильственно перекрестив, частично вынудив бежать прочь. Можно сказать, враг католицизма, если не под номером один, то где-то рядом в списке. Однако для государственного деятеля, коим автоматически становится человек, избираемый главой Римско-католической церкви, вражда легко может смениться союзом и наоборот. Резня католиков на Малой Руси была прошлым, пусть и недавним, а угроза магрибцев Риму – настоящим. Именно их успешный налет на предместья Рима с разграблением двух монастырей вынудил понтифика искать помощи у злейших врагов.

Маффео Барберини можно было обвинить во многом: непотизме, участии в крайне сомнительных делах, наглом переправлении церковных доходов в семейную казну… но в глупости его не подозревал никто. Если Католической церкви и ему лично нужна помощь казаков, то события на далекой Украйне можно посчитать (временно) событием незначительным и забытым.

Хмель – чье отношение к католикам также ни для кого не было секретом – принял нунция, да не абы кого – кардинала и племянника понтифика Франческо Барберини, провел с ним переговоры и твердо пообещал помочь в решении проблемы магрибских пиратов. К этому историческому моменту сформировалась ситуация, подталкивающая Вольную Русь к союзу с католическим миром. Причем не только против мусульман, но и против протестантской коалиции. Именно это послужило реальной причиной неожиданного для окружающего мира визита (обговоренного заранее втайне). Награждение орденом Золотой шпоры врага агарян и спасителя монашек-бернандинок стало желанным и приличным поводом. Кстати, по статусу, вручаемому за заслуги в деле распространения католицизма, в чем вроде бы одного из ближайших соратников Хмельницкого заподозрить трудно. Но нунций особо выделил заслуги награждаемого в спасении и помощи в обустройстве на Дону многих беженцев-католиков из Малой Руси.

«А орден-то, действительно, красивый. И кстати, дарующий право на потомственное дворянство. Самое смешное – заслуженный. Чего мне стоило вырвать монашек из лап озверевших хлопов… да и то не всех. Самые красивые, где-то пятая часть, стали казацкими женами и вряд ли рвутся обратно в монастырь. Но это уже их проблемы, зато я натуральный благородный дон, по европейским меркам, шляхетство, дарованное Хмелем, меня за спасение монашек тогда вздрючившим, еще не скоро на Западе признавать будут.

Впрочем, казацкие ордена и медали, введенные по моему настоянию, выглядят тоже весьма неплохо. Может быть, даже красивее. Богдан получил весьма не лишний рычаг влияния на вояк – рядовые головорезы аж лопаются от гордости, хвастаясь “Казацким Георгием”. Между прочим, получение всех четырех степеней ордена так же, по статуту, гарантировало потомственное шляхетство. Если не вспоминать о крайней сомнительности прав Хмельницкого даровать дворянство. Правда, пока больше двух степеней еще никто не получил, не успели выслужиться хлопцы. А многие старшины за орден “Архистратига Михаила” душу бы продали. Хотя… для некоторых это было бы мошеннической операцией: нельзя продавать то, что ты уже загнал по дешевке. Вот и рожи вокруг… ведь каждый второй из полковников, не задумываясь, нож в спину воткнет, а остальные могут рискнуть и в грудь ударить, уж кого-кого, трусов здесь точно нет. Посему ложиться почивать в разгар вражеского штурма не стоит, могут ведь подумать, что ослаб вожак, если не может не спать. Нельзя давать им даже тени повода подумать: “Акела промахнулся!” Потерплю. И чего же эти проклятые турки на приступ не идут?»

Один бог знает, какая из комплекса причин (осознание огромной ответственности, понимание собственной неготовности командовать войсками, неуверенность, усталость, боязнь подвести…) подвигла Аркадия к приступу паранойи: никто из полковников и атаманов в крепости на данный момент против него не злоумышлял даже в мыслях. Не потому, что они все неожиданно отреклись от поистине волчьих манер, повадки хищников уже въелись им в кровь. Но дураков среди подобной публики не бывает – не выживают. А свара за власть в осажденной крепости наверняка привела бы всех осажденных к скорой смерти, причем многих – к мучительной. Посему все представители старшины были только рады, что нашелся человек, чьи права на булаву наказного атамана оказались много выше, чем у прочих. Иначе ведь и действительно не удержались бы, сцепились в схватке за власть.