Анатолий Спесивцев - Вольная Русь. Гетман из будущего

Очень удачно московские войска в Прибалтику зашли. Молодой царь после скоропостижной смерти батюшки просто жаждет показать, какой он великий полководец. Вследствие гродненского погрома Стокгольму под Нарву или Юрьев перебросить некого, дай бог Ригу и Ревель удержать. Останься мы в войне – точно их можно было бы дожать. Но зачем? На море-то еще долго скандинавы доминировать будут, не мытьем, так катаньем львиную доли прибыли от русской торговли все равно они получат. Может, и выглядит наш выход из войны предательством, однако даже для Великой Руси мы много более важное дело сделаем.

Ну, мы, конечно, молодцы. Разгромить две объединившиеся шведские армии, полонить любовника королевы и его дядю, лишить Стокгольм сразу половины вооруженных сил… В этом мире шведы будут помнить не Полтаву, а Гродно. Револьверы в руках всадников – революция в военном деле. Сколько раз нашу кавалерию те же литовцы били, шведские рейтары, но стоило дать казакам в руки новое оружие, как три четверти вражеских всадников там полегли в одном бою или в плен попали. Вся Европа до сих пор эту битву обсуждает. Теперь главное – дожать шведов на переговорах, говорят, Кристина в непрекращающейся истерике требует вернуть ей хахаля. Наши главные задачи не на Балтике, на юге.

И как удачно, что казацкие и татарские отряды людоловов попали в Литву и Северную Польшу в разгар пахоты-сева – не могли прятаться по лесам или крепостям селяне. Наши крестьяне в города переселяться не желают, а работать на предприятиях зарождающейся индустрии кто-то должен! Где взять людей? Походы за рабами в Малую Азию последнее время уж очень затратны стали, больше людей гибнет, чем добычи приво-зят, некого на шахты посылать. Вот и считай турок отсталыми и тупыми. А они даже в нынешние, труднейшие времена смогли, пусть отступив от Черноморского побережья, так организоваться, что от вражеских отрядов, посмевших туда залезть, пух и перья летят.

Ну и московские бояре, наверное, в великой радости: дворяне и ногаи им из северо-восточной Прибалтики массу рабов для освоения пустующих земель пригонят. Нас же удовлетворяет то, что они шведов на себя отвлекут, быстрее на мировую заставят пойти».

Естественно, попаданец не мог знать, что войну затеял клан Делагарди, но инспирировал клан Оксешерна. Одни жаждали перехватить власть, другие не хотели терять. И те, и другие посчитали, что этому послужит война с Малой Русью. У умнейшего, опытнейшего канцлера закружилась от многочисленных побед голова, возомнил он, что без калмыцкой и черкесской помощи (в этом разведка его заверила) не смогут отбиться казаки от лучшей – как он искренне считал – в мире шведской армии. Но что молодому Делагарди пощиплют перышки, был уверен. Надеялся, что победу стране принесет Торстенссон. Одним из факторов, подвигнувших Оксешерну к войне, стало развитие металлургии в казацких землях, шведы относились тогда к этому очень ревниво, уничтожая чужие домны везде, где могли.

«Не так сталося, не так, як гадалося». Сначала Торстенссон, после крайне сомнительной победы над Кривоносом, срочно направился с войсками на юг Польши, навстречу выдвигавшейся из Силезии польской армии. Потом старший Делагарди со всей своей армией вынужден был бросить захваченный Минск и без промедления отойти к осаждавшему Гродно племяннику. Разведка донесла ему об огромной численности – более ста пятидесяти тысяч – армии Хмельницкого. Кстати, быстрое продвижение гетманской армии в немалой степени объяснялось еще одним нововведением – полевыми кухнями. Перерывы на обед и ужин сократились с их помощью очень существенно. Но даже вместе родственники против объединившейся казацкой армии – от Бреста к Гродно подошел Кривонос – не выстояли. У казаков полководцы оказались даже лучше скандинавских, подавляющее огневое превосходство, что при более чем двойном численном перевесе в пехоте, несмотря на отчаянное сопротивление, предопределило полный разгром шведской армии. В итоге сбежать с поля боя смогло не более десяти процентов вышедших на него воинов скандинавской страны. Не без оснований считавшая себя лучшей в мире шведская пехота полегла на две трети – пулям и бомбам безразлично качество убиваемых солдат.

Катастрофическое ослабление позиций Швеции на территории германских государств и в Польше, появление нового-старого врага – Москвы резко изменило ситуацию. Стокгольм вдруг откатился в ситуацию тридцать четвертого года, когда его спасло только вступление в войну Франции, где сейчас вовсю шла грызня за власть. Надежда, что Швеция и Малая Русь прекратят эту ненужную обеим странам войну, выглядела более чем реальной.

Однако нужда своей армии и союзников в так хорошо показавших себя в бою револьверах не уменьшилась.

«После Гродно всякий, способный удержать револьвер в руках, да и немалое число не могущих это сделать по причине старости или немочи – отдача при выстреле у этого короткоствола не для слабаков – желает иметь чудо-оружие. Имейся они у нас – несколько миллионов штук ушло бы влет, без падения цены. Эх!.. хоть бы пару десятков тысяч к осени сделать. На будущий год есть надежда получить большую партию револьверов из Вены. Венеция, Генуя, Испания также обещали подсуетиться – за поставку им капсюлей, но дорога ложка к обеду. Даже усовершенствование пришлось отложить – вал, вал и еще раз вал. Каждый ствол приходуется и распределяется на уровне гетмана. Французам и голландцам шиш вместо вундервафли показали – уж очень велика опасность, что снабдят ими наших же врагов. А капсюли остаются самой главной казацкой тайной. Тем же французам и голландцам подсунули капсюли на основе золота, а не ртути. Большие деньги их шпионы выложили, вряд ли быстро смогут разгадать секрет и наладить выпуск, есть надежда, что не сразу про ртуть догадаются».

Для недопущения падения их выпуска, а если возможно, так и увеличения Москаль-чародей и выехал в Запорожье.

Визит вроде бы совсем очухавшегося после сердечного приступа Аркадия (регулярные покалывания в сердце и ежедневный прием лекарств не в счет) в нарождающийся индустриальный центр начался с большого нервотрепа. Еще накануне, находясь в пути, он послал к месту назначения джуру с приказанием всем главным специалистам собраться в недавно достроенной ратуше к полудню. Времени на поездку удалось выкроить немного, не хотелось тратить его зря на ожидание.

Встретили его с хлебом-солью, собрались почти все, кого хотел видеть. Когда соскочил с коня, окружили с проявлениями большой радости, местами переходящей в телячий восторг. У знаменитейшего колдуна, именем которого детей в колыбелях пугали (чем он, признаться, был весьма польщен), выступили в уголках глаз слезинки. Перездоровался со всеми, кой с кем обнялся, кого-то похлопал по плечу.