Анатолий Матвиенко - Эпоха героев и перегретого пара

Командир танкового полка, на язык не в пример бойчее, поведал подробности. Главная часть железной повозки — рама с бронёй и колёсами, запряжённая в восьмёрку лошадей, движется на конной тяге, за ней куча повозок с остальными частями машины и углём. Оттого на один бронеход в полку без малого сотня людей и полста лошадей. А инфантерии, обученной действию в строю с пароходами, нет ещё, и служба в них куда как опаснее, нежели в других местах: турок главный пушечный натиск именно сюда направит.

Паскевич спросил о развёртывании новых полков инфантерии, выслушал, нахмурив брови. Собранные с бору по сосёнке, они и вправду chair a canon, причём мясо не только для пушек, но и турецко-татарской конницы. А Строганов, впитывая номера и названия частей, фамилии командиров дивизий и бригад, понял вдруг, что генеральские должности заняты и новых не предвидится. Оттого по окончании совета подошёл к командующему и попросил назначения в полк смертников, прикрывающих бронеходы.

— Не положено генерал-майору полком командовать, Александр Павлович, — удивился Паскевич.

— Увы, Иван Фёдорович, баталия под Муромом развенчала меня как командующего армией. Полк — самое подходящее. Разжалуйте меня в полковники, коли препятствие в этом.

— Не могу-с, генеральские звания Император утвердил. Хотя… — Паскевич хитро приподнял ус, сросшийся на щеке с бакенбардом. — Железячные наши воины просят сотню пехоты на экипаж, так что полка мало им. Усилю его и нарекаю отдельной бригадой, как раз вам по чину.

— Благодарю, князь.

— Как только примете сие нестроевое воинство, раздумаете благодарить. Ну да Бог вам в помощь!

Он с сомнением глянув вслед Строганову, у которого даже спина неким непостижимым образом выразила торжество, выпрямившись под небывало строевым углом. Верно ли доверять всецело охрану машин едва слепленной бригаде, которая первой поляжет под турецкой шрапнелью и сабельными ударами? Поэтому в бою за спиной бронеходного полка и строгановского заслона Паскевич решил двинуть ординарную бригаду инфантерии, солдаты которой заменят павших смертников, а удача не оставит — и в атаку перейдут.

В оставшиеся пять дней до намеченного выступления всё прибывали в Александровку поезда с рекрутированным пополнением, запасами и лошадями. Император, казалось, решил выжать государство досуха, только бы выставить под Крымом победоносную армию.

Худшие опасения Строганова сбылись. Впрочем, попросившись на командование бригадой, лёгкой жизни он и не ждал.

Полки инфантерии в обновлённой Российской Империи построены по образцу, в армии именуемому «трижды три». Три плутонга в сотне, три роты в батальоне, три батальона в полку — или тысяча человек, включая штабных, нестроевых и приданных. Паскевич велел влить в охрану бронеходов ещё четыреста душ во главе со старым штабс-капитаном, ветераном наполеоновских войн, тремя паркетными шаркунами в офицерской форме и двумя дюжинами унтеров. Тем самым нарастил полк до подобия бригады, в которой на деле полагается быть двум полновесным полкам. На первом же офицерском собрании нашёлся молокосос, посмевший попрекнуть Александра Павловича в республиканском и жандармском прошлом.

— Прапорщик, ежели считаете ниже своего достоинства подчиняться генералу, извольте подать рапорт на имя главнокомандующего о переводе. До его удовлетворения потрудитесь соблюдать дисциплину и выполнять приказания.

Юный офицер Бобров, наследник некогда громкого титула, но без состояния, особо ревностно относящийся к вопросам чести, так как иного капитала просто нет и не ожидается, нетерпеливо вскочил, опрокинув стул. Предмет немногочисленной мебелирации шахтоуправления, где с печального разрешения Шидловского разместился штаб бригады, стукнул по полу, а недовольный прапорщик выкрикнул, заглушая падение стула:

— Я подал рапорт, ваше сиятельство, — обращение к графу молодой князь издевательски выделил голосом, не упомянув полагающееся «превосходительство». — Смею предположить, все офицеры бригады, для коих честь — не пустой звук, последовали или последуют моему примеру.

— Вы на службе, прапорщик, а не в цирке. И перед боем чаете, чтобы бригада осталась без офицеров?

— Отнюдь. Я желаю, чтобы бригаду покинули вы.

Слово прозвучало, и в комнате повисла тяжкая тишина. Казалось, притихла даже муха, бившаяся в стекло. Для Строганова настал момент показать власть или навсегда упустить бразды правления. Он начал мягко, неумолимо усиливая нажим.

— Его высокопревосходительство осведомлён о моём послужном списке, в коем нет тёмных пятен: я верен был Императору Александру на Бородинском поле, Республике и Императору Павлу Второму. Оттого назначен на этот пост, и мне решать, что и как будет в бригаде. В бою нам надлежит охранять бронеходы, от них зависит исход — виктория или позорная ретирада. Сие опасно и трудно. Коли устрашились, прапорщик, пишите рапорт — переведу в обоз. Там вашей княжеской чести самое место.

Бобров побледнел. Весть об ужасном оскорблении непременно облетит войска.

— Вы унизили меня, Строганов. Как дворянин у дворянина я требую удовлетворения.

— Как вам угодно. По окончании войны — в первую же удобную минуту.

— Немедленно! — прапорщик уже не владел собой. — Или вам пощёчину влепить?

Симпатии присутствующих, до начала собрания находившиеся не на стороне генерала, и Боброву не принадлежали. Война — не салонные посиделки, младший офицерский чин не должен вести себя подобным образом.

— Какой же вы полагаете исход дуэли, прапорщик? — тон Строганова стал ледяным.

— Смерть одного из дуэлянтов. Или обоих. Выбирайте оружие-с, генерал.

— Понятно, — граф обернулся к майору, командиру батальона, к которому причислен был излишне резвый князь. — Распорядитесь, Фёдор Трифонович, взять смутьяна под стражу и заковать в железо. Дальше трибунал пусть разбирается.

— Суд офицерской чести меня оправдает! — гордо заявил Бобров.

— Отнюдь, — оборвал его Строганов. — Офицеры судят за попрание дисциплины. Вы же перед генеральной баталией с турками добиваетесь смерти командира бригады, не удовлетворяясь дуэлью после войны. Так что под трибунал отправитесь за измену Империи. Вопрос об офицерской чести уж не стоит, вы её, князь, втоптали в навоз безвозвратно.

Он обернулся к остальным, не ожидавшим подобного поворота.

— Господа офицеры! Ежели кто-то сомневается в моей отваге, не возражаю скрестить с ним шпагу в первый же день мира. А теперь продолжим собрание, ибо до мира нужно ещё дожить и сохранить наших солдат.

Паскевич, понимающий трудность положения Строганова, утвердил приговор. На утро перед выступлением к днепровским берегам Боброва расстреляли перед строем.