Александр Афанасьев - Ответный удар 2

Нашел я и Боряна. Он — чуть дальше, лежит на животе, лицом в луже. В луже — кровь, такая маслянисто — бурая пленка…

Ну, что? Нацарювать бы сто рублив, да втичь. Нацарювал? Втик?

Мудак. Более крепкого слова — и не заслуживаешь. Мудак.

Дальше — Лексус, их всех машин он пострадал меньше всего. Фара разбита и кое-где следы осколков — но это все ерунда…

Завел. Осторожно тронул вперед… там, впереди все отгорело, но мне надо было освободить дорогу, столкнуть с нее дымящиеся останки. Не без труда — но мне это удалось сделать, после чего я проехал по освободившейся дороге и по одному из трупешников, на ней столь неосторожно лежащему (дедушка старый, ему все равно). Развернулся, подал машину задом. Нам немного проехать, чуть дальше — стоит моя машина. Мицубиши Паджеро, подержанный, купленный мной за наличку, скорее всего — угнанный в одной из стран Персидского залива — или брошенный из-за долгов. [50] в том же Дубае если ты не можешь выплатить долг, скажем, по ипотеке или потребительскому кредиту — тебя сажают в тюрьму, кидать, как у нас не получится. Потому — например, в 2008 году многие иностранцы (в том числе европейцы, американцы) уезжали из Дубая полулегально, дорогущие машины бросали на стоянках. Другие — жили в этих машинах, потеряв работу, скрывались от полиции. К описываемому периоду получила практика, когда воры дают треть стоимости машины, и получают ключи от владельца — а тот говорит, что машину «угнали». Воры перегоняют машину за границу и продают на приграничном автобазаре в Ираке На моей — доберемся до Багдада…

— План на ближайшее время. Доберемся до Багдада, я устрою нашего друга в больничку, потом поговорим.

Подольски скептически хмыкнул

— Нас остановят на первом же посту

— Насчет этого не переживай

Я продемонстрировал свою ксиву — с «живой» кстати, подписью генерала Рафиката, он не всем подписывает, и на постах хорошо разбираются, где факсимиле, а где реальная подпись. Черная обложка, тиснение золотом — зловещая фраза на арабском, девиз Мухабаррата — «Суд грядет!». Надо сказать, что мухабарратовцев смертельно боялись и не без причины. Когда полицейский офицер оскорбил сотрудника Мухабаррата — его обезоружили, надели собачий ошейник, привязали тросом к фаркопу внедорожника и заставили бежать за машиной и гавкать — на виду у людей. Все как во времена Саддама. Вот и думай, то ли Саддам был такой из-за Ирака, то ли Ирак был такой из-за Саддама.

— Мухабаррат

— Он самый. Они ничего не скажут, даже если увидят самого шайтана в моей машине. Давай, грузим его и надо ехать…

— Подожди…

— Чего?

Американец грустно улыбнулся — просто поражаюсь американцам, как они умудряются в такое время — улыбаться…

— Деньги. Надо забрать деньги. Нельзя их здесь оставлять.

— Давай — мухой…

Уйдет? Ой, вряд ли. От своего раненого? Нет. Не уйдет.

А может — там ствол?

— Пошли вместе…

Американец кивнул, понимая — не доверяю. И это правильно. В такой стремной ситуации — родной матери не доверишься…

Мы вышли из машины — вдвоем. Вдвоем же — зашли в те развалины, где американец — оставил сумку. Лично я бы — взял на такое дело лишний немудреный пистолет и подоткнул под сумку. Мало ли что. Или в саму сумку положил…

— Открой — сказал я, когда американец достал скверно припрятанную, едва присыпанную мусором сумку из грубой синтетической ткани, напоминающей брезентуху

— Не доверяешь?

— Знаешь… я в каком-то американском фильме слышал такое высказывание: я доверяю только двум людям на этом свете. Один из них — это я. А другой — не ты. Открой.

Автомат был у меня — поэтому, вариантов не было. ЦРУшник открыл сумку. Там, навалом, даже не запаянные в пластиковые пакеты, валялись банковские пачки денег.

— Убедился?

— Ага. Поехали.

— Твоя очередь. Информация.

— С этим — потом.

— Потом?

Христианин в действии, [51] CIA, Christians in action б…

— Твои бабки остаются при тебе, окей? И никто не мешает мне тебя замочить — но я проявляю добрую волю, верно? Сначала разберемся, что это за хрень была и кто пытался нас убить. Потом — договоримся о новых условиях. Мне не нравится, когда меня пытаются убить и бесплатно взять то, что стоит денег. А эти парни — похожи на наемников.

— Эй, они пытались убить меня так же как и тебя.

— Да, но один парень говорил мне, что в ЦРУ есть разные люди с разными интересами. И если это так — товар будет стоить дороже. Я рассчитывал скрыться с вашей помощью, но если я прав — мне придется делать это самому. И поднять цену на товар, чтобы окупить расходы.

— Вы все, русские, такие умные сукины дети?

— Учились у вас. Поехали.

Как мы добирались до Багдада — тема отдельная. К счастью — в аптечке для экстренного лечения огнестрельных ранений была и такая специфическая вещь, как американский пластырь для водопровода. Отличное средство для того, чтобы заклеить в себе дырки, которые проделал какой-то козел — правда, дай Бог, чтобы вам он никогда не понадобился. Кое-как приведя в порядок Этерли — мы рванули к Багдаду, собрав в машину все, что можно было собрать — американец настоял на том, чтобы взять трофейное оружие — по нему он попытается выяснить, не засвечивалось ли где оно раньше, такая база данных в распоряжении американской разведки есть. На пути к Багдаду были посты, нас спасало лишь мое удостоверение сотрудника Мухабаррата. С ним — пропускали беспрепятственно, даже брали под козырек. Рядом с Багдадом — нас встретила Амани, и уже под ее прикрытием мы беспрепятственно въехали в Садр-Сити. Амани — провела нас в самый центр «красной зоны» — к госпиталю имени Аятоллы Ас-Садра, отца Муктады ас-Садра, зверски убитого солдатами Саддама. Во времена, когда здесь были американцы — госпиталь был переполнен ранеными боевиками, а сами американцы — сюда и носа не совали. Невероятно, но факт — за все время оккупации американцы не провели в Садр-Сити ни одной реальной зачистки.

Амани — зашла в госпиталь и вернулась с врачами и с каталкой — тут у нее, конечно, были связи, многие из врачей — палестинцы, некоторые учились в СССР, Этерли погрузили на каталку и увезли в госпиталь.

Мы сидели в машине, на стоянке освещенного огнями госпиталя, и ждали…

— Я не поблагодарил тебя… — вдруг сказал американец — спасибо…

— За что? — лениво ответил я. Как это всегда и бывает после серьезной перестрелки, перегруженная нервная система почти полностью отключилась, осталось лишь отупение, безразличие и желание просто поспать…

— Ты спас мне жизнь.

— Пустое…

— Ты не такой плохой парень, каким мы тебя считали…

— Я не хороший и не плохой — сказал я — я просто пытаюсь остаться в живых. Если вы так и не поняли, что здесь нет ни хороших, ни плохих парней — вы еще тупее, чем я думал.