Александр Афанасьев - Ответный удар 2

— Ты равняешь меня и этих ублюдков?!

— Да, равняю — американец отставил тарелку и прямо посмотрел на меня — потому что эти ублюдки и есть ваша власть. Вот уже почти тридцать лет они ваша власть. И вы ничего не делаете с этим. А ты — исполняешь приказы этих мразей.

— Я исполняю приказы?! — перебил я его

Молчание. Ни один из нас не знал, что сказать…

— Я не знаю, поймешь ли ты это… — сказал я — но попробуй все-таки понять. Наша страна велика настолько, что в ней есть место всему. И таким подонкам, о которым ты говоришь. И служивым людям, таким как я. И простым людям, которые просто ходят на работу, а в субботу едут на машине в магазин за покупками, точно так же, как делают ваши люди. И эти простые люди — не хотят, чтобы их сын или дочь в один прекрасный день оказалась в захваченной террористами школе. Я служу этим людям — а не тем, кто купил особняк в Штатах, понял? А приказы — я получаю от моего непосредственного начальника. Хочешь, я расскажу про него? Он служил на границе с Чечней — давно, когда мы проиграли первую войну и были вынуждены уйти. Чеченцы — начали похищать скот и людей, частично — чтобы прокормиться, частично — чтобы отомстить. Мир между нами и Чечней — был заключен на самом высоком политическом уровне. Но этот офицер — плевал на этот мир. Он и его люди — ходили на территорию Чечни не раз, чтобы спасти тех, кого они могли спасти. И плевать они хотели на то, что говорили им политики. А политики знали, что можно говорить- а о чем лучше помолчать. Пока такие как этот офицер и его люди — не появились вместо Урус-мартана в Кремле и не вытрясли из всех душу. Что-то понял?

Американец долго это обдумывал. Потом покачал головой.

— Я никогда этого не пойму. Почему вы не можете просто жить?

— Просто живут — другие. А мы — Россия. Тот человек, который приказал тебя убить — попытается еще раз, теперь ты для него — смертельно опасен. Единственный способ обезопасить себя — нанести удар по всей цепочке: когда начнется публичный скандал, тебя будут ненавидеть, но ты будешь неприкасаем. Если хочешь раскрутить это дело один, если тебе не нужна помощь — забирай телефон и уходи. Прямо сейчас…

Я положил трофейный телефон на стол и посмотрел в глаза американцу. И американец все же решился…

— Этот телефон — сказал он — принадлежит человеку по имени Реймонд Обан. Он помощник заместителя директора ЦРУ…

О как…

— Откровенность за откровенность — сказал я — Джейк считал, и я так тоже считаю, что группа высокопоставленных сотрудников ЦРУ проводит здесь, в Багдаде, специальную операцию, нацеленную на долговременную дестабилизацию обстановки в стране или даже во всем регионе. Возможно, без санкции. Ты что-то знаешь об этом?

— Нет — сказал американец — но если кто и знает, так это Обан…

— У тебя есть план?

Американец покачал головой

— Нет

— А у меня есть.

— Расскажи.

Я рассказал. Американец — слушал, и глаза его — с каждым моим словом все больше лезли из орбит

— Это п…ц — сказал он, когда я закончил

— Но это сработает.

— Это полный п…ц. Более безумной идеи я не слышал.

— Может быть, если мир вокруг тебя обезумел, самое время сняться с тормозов самому? Знаешь. У нас был такой певец — Виктор Цой. Он как то раз сочинил песню, в которой были слова — весь мир идет на меня войной…

— И что с ним стало?

— С Цоем? Он погиб. Автокатастрофа.

— Мало удивительного…

— Если хочешь, можешь утонуть. А может и плыть. Я помогу…

Американец думал недолго. И, в конце концов, сдался.

— Хрен с тобой, русский. Теперь я понимаю, почему вы выиграли Вторую мировую.

— Мы ее не выиграли. Мы ее проиграли. Только не сразу. Доедай, что осталось и пошли. Будет долгий день…

Что было бы, если бы американец не согласился? Ну, во-первых — он согласился. Во-вторых — он и должен был согласиться — иначе придется признать, что я ни хрена не знаю американцев. Одиночка противостоит системе и выигрывает — сюжет каждого первого голливудского боевика. Это вдалбливают американцам в голову с подросткового возраста — и потому они именно такие. Третье — дочь господина Подольски напрасно завела аккаунт в Фейсбуке и выложила на него и свои фотографии и фотографии своего отца. Но мне бы не хотелось применять это средство, оно — последнее. Если его применять — то начнется бойня. И никого в живых, в конце концов, не останется. Я это понимаю. Надеюсь, что и вы — тоже.

До связи…

Наша машина — мы ее сменили на подержанную Тойоту Камри — стояла в районе стадиона Джафлан, недалеко от того места, где Садр-Сити переходил в район Джамилля и бывшей стены. Там было место для встреч, тут собирались футбольные фанаты, которых в Ираке полно, тут же торговали катом — в общем, оживленное место и никому ни до чего нет дела, пока ты что-нибудь не выкинул или на тебя не обратили внимания. В таких местах — бойтесь обратить на себя внимание, арабская толпа собирается мгновенно и не имеет жалости.

Мы переоделись в местное. В машине было жарко, но мы терпели. Не желая слишком много пить — пропотеешь моментально, потом пот высохнет и одежда превратится в терку — я катал во рту камешек, который тут же подобрал и очистил от пыли. Так лучше выделяется слюна, арабы так делают. ЦРУшник — посмотрел на меня как на сумасшедшего…

Хрен с ним, пусть смотрит…

Нужный нам человек — прибыл на двух машинах. Две Тойоты ЛандКруизер, подержанные, но вполне еще ходкие, судя по ярким наклейкам и обилию хрома — модификация «специально для Персидского залива». Такие — тут обожают покупать отморозки уровня… ну, скажем, бандитского бригадира. Бригада здесь — это двадцать — тридцать человек, обычно одного рода или племени…

— Он?

— Он… — я отстегнул ремень — я пошел.

— Удачи… — сказал американец, не скрывая скептицизма.

Перед «кукурузером» — меня остановили двое с автоматами, обыскали. Местные — на это не обратили никакого внимания, все в порядке вещей. Тут вообще… все ненавидели американцев, пока те были здесь, ненавидят из сейчас — но в то же время постоянно, почти по-детски копируют их. Любой блатной урод — обзавелся сейчас личной охраной, и любой гребаный охранник с автоматом — теперь считает своим долгом проявлять власть, обыскивая кого не попадя — хотя по арабским меркам сам факт обыска это унижение. Ничего, пусть обыскивают.

В кукурузере — работал кондиционер, и я, сильно пропотев уже по дороге к машине — почувствовал, как одежд стремительно становится ледяной. Так и простыть — недолго.

— Здравия желаю…

— Ну, здорово… — полковник Иван Леонидович Красин смотрел на меня с интересом и иронией — ты, кстати, в розыске — знаешь?

— Знаю. За что?

— А ты не знаешь? Убийство мирных жителей. Наверное, как начнут разматывать — так и другое найдут. Ответишь и за себя и за того парня.