Александр Афанасьев - Ответный удар 2

Ни одна политическая сила не имеет ни готовности ни воли что-то делать. Египет, Пакистан… ничего не делается, совершенно ничего. За время после «арабской весны» ни в одной из стран, в которых она победила не произошло никаких улучшений. И этому есть только одно объяснение — все понимают, что взрыв неизбежен и пытаются хоть как то обеспечить свою судьбу, чтобы не бежать с пустыми карманами.

Увы, но единственная сила, способная сейчас взять власть на Востоке и реально что-то делать — это Аль-Каида. Только Аль-Каида на сегодня обладает целостной картиной желанного будущего, значительной поддержкой в среде беднейших и на сегодня крайне радикализованных масс и субъектами действия в виде боевых и террористических отрядов. Нет сомнений в том, что революция Аль-Каиды приведет к тому же, к чему привела революция 1917 года в России — к раздуванию мирового пожара всеми средствами, включая вооруженную интервенцию и создание ваххабитского Коминтерна. И дай Бог, если у нас — хватит сил потушить это адское пламя…

Исчезновение в Ираке группы нелегальных оперативников — особой проблемы не представляло: в конце концов, на то они и нелегальные, их причастность к делам американской разведки можно правдоподобно отрицать. Там был американец — но один из четырех, это ничего не значит. Сейчас, после Афганистана — на рынке темных услуг и тайных операций полно американцев, служивших в Афганистане, цены на их услуги — падали, несмотря на прилично выросшую инфляцию. Все это сильно напоминало — если кто еще помнил — вторую половину семидесятых годов. Инфляция двадцать процентов годовых, лютый холод в домах (арабы вчетверо подняли цены на нефть), очереди на бензозаправках, бардак в политике, импичмент президента, два покушения на Форда, провал Орлиного когтя, беспредел в самом Иране, непотопляемом союзнике американцев — просто не хватило политической воли вмешаться, все понимали, что пахнет вторым Вьетнамом, а то и чем похуже — прямо у границ тогда еще мощного СССР. Озлобленность, взаимные обвинения, массовое нашествие маньяков на американские города — именно тогда они появились, начало массовых расстрелов, совершаемых всякими вооруженными психопатами. [55] Здесь автор немного неправ. Первый массовый расстрел — стрельба Чарльза Уитмена с башни в 1966 году. Но по-настоящему эта проблема стала серьезной в семидесятые. Тогда же — из ветеранов Вьетнама стали массово создавать отряды полицейского спецназа и тогда же — массово появились маньяки. Конечно, они были и до этого, взять хотя бы лондонского Джека Потрошителя — но массово маньяки появились именно в семидесятые И тогда же — начался самый настоящий расцвет убийств, совершенных по найму. Они совершались ветеранами Вьетнама, безработными, отчаявшимися и привыкшими убивать, в конце семидесятых цена на заказное убийство в Бостоне и Детройте опустилась до пяти сот долларов. Все это — было и сейчас: рост цен на нефть, инфляция, озлобленность, отчаяние — вот только Рейгана на горизонте не просматривалось. Два раза подряд проигравшая, потерявшая уверенность в себе, заблудившаяся в иллюзиях, правилах, убеждениях, моральных ценностях, возглавляемая некомпетентными, своекорыстными, не готовыми действовать политиками страна медленно плыла по течению, и слава Богу — воду пока успевали вычерпывать…

Информация о серьезной перестрелке и возможной гибели американского оперативника, представителя ЦРУ — пришла не сразу: местная станция потратила время на проверку. Иракская армия — засекла перестрелку в приграничной зоне и направила в этот район два вертолета с группами зачистки. Они подтвердили факт перестрелки, однако перестрелка закончилась и задерживать или уничтожать было некого: на месте были только многочисленные трупы. Из Басры — направили полицейскую группу, она собрала трупы, сняла отпечатки пальцев и произвела необходимые следственные действия: все трупы отвезли в морг Басры. Опознали двоих — курды, один из них — бывший полицейский офицер, сейчас — оба принадлежат Пешмерге. Поскольку иракская полиция была переоснащена довольно современным оборудованием — полицейские Басры отсняли трупы на цифровую камеру и послали информацию на центральный сервер в Багдаде для опознания. Поскольку программы — были в основном американскими, американцам удалось перехватить сообщение в порядке штатного мониторинга и прогнать данные по своим базам. В базах данных АНБ — содержится информация о действующем оперативном составе — но в усеченном составе, без досье, только ссылки на особые списки, кому и куда сообщать, если сработает цифровой триггер. Цифровой триггер — сработал на Чему, его лицо хоть и было повреждено — но поддавалось опознанию, в то время как остальные пострадавшие американцы сгорели и опознать их было невозможно. Так — американцы узнали, что у них серьезные проблемы.

Возможности устроить дебрифинг не было: слишком мало информации. Ни одного из оперативников, которые должны были участвовать в спецоперации — установить по сотовому не удалось. Маяки — а они должны были носить их с собой — были не активны, содержащаяся в них функция «паника» активирована не была. Но все уже понимали: просто так люди в Багдаде не пропадают, и если есть один убитый — значит, в лучшем случае жди еще четверых. В худшем — в чети может появиться видео, где стоящий на коленях избитый американец на фоне черного флага и боевиков с автоматами — признает, что он агент ЦРУ и зачитывает по бумажке слова раскаяния. Или — могли выложить сцены пыток и зверской казни…

Рафф Адал, начальник станции ЦРУ срочно вернулся в Багдад и сейчас сидел один в зале, предназначенном для видеоконференций — и телекамера была как оптический прицел, направленный прямо на него. На другом конце провода, где-то там, в безопасном и бессильном Вашингтоне — перед такой же камерой был директор национальной разведки Керн.

— Вы уже выходили на русских? — задал вопрос Керн, разминая в пальцах сигарету

— Нет — резко ответил Адал — у меня нет никаких оснований к тому, чтобы выходить на русских. Совершенно никаких.

— Ай, бросьте! — взорвался Керн — вы не хуже меня знаете о сути операции, верно?

— О сути — нет, сэр. Меня в суть не посвящали.

Знакомая игра… наступило время озлобленности и взаимных обвинений. Еще лет десять назад такой разговор начальника станции с руководителем на две ступени выше его — и представить себе было нельзя. Но сейчас… Адал понимал, что вопрос будет: кто несет за все это ответственность, Вашингтон, в котором хреново проработали операцию или местные, которые завалили многообещающую разработку. Все понимали, что придется отвечать, вопрос в том — кто. Адал — готов был драться, драться даже против директора национальной разведки. И если вопрос ставить шире: он стоял так — политическая ответственность или дисциплинарная. Если удастся замести сор под ковер, то дисциплинарная, сам Адал получит взыскание и вся его дальнейшая карьера будет под вопросом, пятно всегда останется на его досье. Дорожка наверх, на вершину пирамиды — узкая и скользкая, и на ней достаточно конкурентов без лишних пятен в досье. Но вот если некто — подчеркиваю, некто — сольет информацию Аль-Джазире, ВикиЛикс, какому-нибудь отмороженному на всю голову независимому журналисту — тогда пойдет речь о политической ответственности и сдадут самого Керна. Адал это знал. Керн это знал. И потому — Керн не мог просто завершить разговор и свалить всю вину вниз, по праву начальника — такое уже не получалось. Как то так получилось, что нарушилась часто несправедливая — но при этом действенная система управления. В новой — никто не хотел отвечать за то плохое, что произошло, понимаете? Ответственность — перебрасывали с рук на руки как горячую картофелину, и ни у кого не было власти принять окончательное решение. И если раньше — в случае провала кого-то назначали виновным, обычно не того, кто был виноват на самом деле, приносили ритуальную жертву и двигались дальше — то сейчас это было все равно что пройти по минному полю. И никто включая заместителя директора — не мог чувствовать себя в безопасности.