Влад Савин - Ленинград-43

Впрочем, русские умели нас удивлять. Так, парни с эскадры, с которыми мне довелось встретиться уже в Ленинграде, рассказали, что были удивлены слабостью русского флота на Севере, наше и английское корабельные соединения встречали всего пять русских эсминцев! Однако по пути от Рейкьявика до русской зоны ответственности, несмотря на то что кроме нашей эскадры были развернуты и привлечены для обеспечения дополнительные силы флота и авиации (еще четыре авианесущие корабельные группы, завеса подводных лодок, базовая патрульная авиация), были отражены четыре попытки немецких субмарин атаковать эскадру, причем в последний раз был потоплен британский эсминец и, к сожалению, две английские подлодки — «дружественным огнем». В русской же зоне, несмотря на видимую слабость русских морских сил и близость немецких баз в Норвегии, никаких инцидентов не произошло!

Мы приземлились на аэродроме, носящем название «Шоссейная». [17] Так до войны назывался аэродром Пулково, основанный в 1932 году. Нам сказали, что еще прошлой зимой тут недалеко была линия фронта, но сейчас всё было восстановлено, специально к нашему прилету. Машины и охрана были уже готовы, нас повезли по шоссе, идущему строго на север, по Пулковскому меридиану, от знаменитой обсерватории, сейчас полностью разрушенной — передний край проходил как раз по ее территории, по гребню высот. Запомнился по пути какой-то громадный дом посреди заснеженного пустыря — нам сказали, что это Дом Советов, до войны предполагалось перенести сюда центр города, пока же тут еще недавно был штаб Ленинградского фронта, и это здание было среди предложенных для нашего размещения и переговоров — однако же было решено от него отказаться, «на случай, если наши гости захотят посмотреть Ленинград». Действительно, дворец, стоящий на пустом месте, никак не ассоциировался с бывшей русской столицей — с таким же успехом он мог быть расположен хоть в Сибири.

Помню огромную площадь и столь же величественный собор, куполом напомнивший мне Капитолий. Напротив него располагался дворец, в котором и должны были происходить переговоры, нас разместили частью в самом дворце, частью в отеле «Англетер» рядом с собором. Всё вокруг было оцеплено солдатами НКВД. Помню памятник посреди, конная статуя — как нам сказали, единственная в мире, стоящая на двух ногах (я удивился, вспомнив памятник Эндрю Джексону перед Белым Домом). «Кто это?» — «Император Николай». — «Тот, которого свергли?» — «Нет, его прадед, подавивший восстание декабристов». — «Какое восстание?» — «Это когда гвардейские офицеры при его коронации потребовали вольностей». Так это обычное «пронунсиамиенто», причем неудавшееся — если в каком-нибудь Уругвае или Гаити ставить монументы каждому правителю, устроившему или подавившему подобное, не хватило бы площадей! Русские странный народ — даже свергнув монархию, не могут забыть своих царей, очевидно, не умея жить без сильной власти — человеку подлинно свободного мира их не понять! Но сейчас они нужны нам, чтобы победить еще более страшную тиранию!

Я читал о страшных бедах, пережитых этим городом в немецкую Блокаду. Однако же сейчас Ленинград выглядел не хуже, чем Лондон. Сохранялось затемнение, и на многих домах были видны следы обстрелов и бомбежек, как и надписи на стенах, указывающие что «эта сторона при обстреле наиболее опасна». Но велась и очень большая стройка, почти на каждом поврежденном здании были строительные леса, и возводились новые, не дома, а целые кварталы — понятно, отец и сэр Уинстон не покидали предоставленного нам дворца по соображениям безопасности — однако люди из нашей свиты, в том числе журналисты, имели гораздо большую свободу перемещений и рассказывали и мне, и отцу всё, что видели, да и сам я не раз выезжал в город. Работали заводы и учреждения, и театры, ходили трамваи и автобусы, и повсюду поддерживался идеальный порядок — казалось, русские превзошли немцев даже в этом. И очень много было пленных немецких солдат, которых русские называли пренебрежительным словом «гастарбайтеры» — они представляли здесь наиболее неприятное зрелище: физически здоровые и не старые, но какие-то неопрятные, опустившиеся, многие без зубов — если они не перемещались куда-то строем и под конвоем, то непременно были заняты, работали на стройках, или убирали с улиц снег. Глядя на эту толпу, я был удивлен — неужели это те самые непобедимые легионы Гитлера, что за год прошли всю Европу, не зная поражений?

Относительно мер безопасности. Все знают кадры, когда сэр Уинстон на улице Лондона, вместе с толпой, осматривает разрушения от немецкой бомбежки. Я слышал, что до войны и Сталин, случалось, ходил по улицам совсем без охраны, не прячась и не боясь. Не знаю, насколько это соответствует истине, но могу сказать, что не правы те, кто называет Россию полицейским государством, лично я и другие из делегации вообще не видели на улицах полицейских, кроме тех, кто регулировал уличное движение, хотя часто встречались военные патрули, причем вооруженные автоматами. Также было оцепление вокруг площади и дворца — но на вид, не слишком густое, лишь чтобы заворачивать заблудившихся прохожих, никаких танков рядом, как позже писали иные газеты, мы не видели, как и бетонных дотов. Ленинград на время нашего визита вовсе не был превращен в крепость, откуда были выселены все жители. Вообще недоверчивость и подозрительность русских сильно преувеличена — так, когда я дважды выезжал на нашей машине с американским шофером, сзади так и не появилось автомобиля с агентами, ведущими слежку, более того, у нас и документы не проверили ни разу! Но простим русским эту беспечность, поскольку наше пребывание в Ленинграде не было омрачено ни одним неприятным инцидентом.

Ленинград, это же время, разговоры по радио.

— Центр, я 14-й! Объект проследовал мимо, свернул на Невский. Двадцать первому и Двадцать второму, принять!

— Центр, я 22-й, Объект движется к Гостиному двору.

— Центр, я 27-й. Стою у Дворца пионеров, заглох, не могу завестись! Если что — я не мобилен!

— Мля! 34-й, я Центр, срочно выдвинуться на замену Двадцать седьмому!

— Центр, я 25-й, интерес к Объекту, мужчина в полушубке, с мешком. 252-й, видишь? Пешим группам, приготовиться!

— Я 252-й, цель вижу, готов работать!

— Центр, я 25-й, Объект проследовал мимо, порядок. 252-й, оптикой не блести, тебя видно!

— Центр, я 34-й, Объект проследовал мимо.

— Центр, я 25-й, документы у подозрительного проверили, пустышка. Машиной заинтересовался, «паккард» больно приметный. Надо было Объекту «эмку» дать.

— Зато нам проще. И прекратить посторонние разговоры в эфире!

— Центр, я 29-й, Объект поворачивает на Литейный.