Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 2)

…

– Наши предки – строили плотины и дамбы, знали время, лечили болезни – не чтением Первой суры Корана, как советуешь людям ты. И оставались при этом мусульманами. Сам Пророк Мухаммед и его люди – шли в бой, вооруженные лучшим оружием.

…

– Аллах хочет, чтобы мы подчинялись ему! Он хочет чтобы мы не шли против его воли! Летать по воздуху – харам! – возопил Абу

Князь Самед раздосадованно покачал головой

– Откуда тебе известно про то, что хочет от нас Аллах, Абу? – сказал он уже более спокойным тоном – Как ты можешь об этом так говорить? Аллах хочет, чтобы все правоверные жили счастливо, чтобы мусульмане подняли голову после многих сотен лет унижений. Скажи, разве Аллах хочет, чтобы правоверные жили как животные, в норах и глиняных хижинах? Чтобы дети не умели ни читать, ни писать даже для того, чтобы прочитать Коран и постичь всю неизмеримую мудрость его? Чтобы правоверных задирали дикие звери, чтобы правоверных косили болезни, с которыми мы ничего не можем сделать?

– Мы не можем постичь всю сокровенную мудрость Аллаха, мы можем только смириться с его волей! Это принадлежит Аллаху, и он делает так, как пожелает! – задиристо ответил рашид – нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его!

– Ты прав, мудрец, мы не можем постичь всю сокровенную мудрость Аллаха. Но скажи, если волей Аллаха мы поставлены начальниками народа нашего, если Аллах доверил этот народ нашей заботе – разве Аллах не хочет, чтобы мы оставили его в лучшем виде, нежели тот, в котором мы получили? Разве Аллах не хочет, чтобы мы трудились в поте лица? Наш труд – делать добро для всех правоверных, для нашего народа и для других, выводя его к свету. Нет противоречия между тем, чему будут учить детей люди руси и тем, что дети узнают из Корана. Наоборот – что плохого в том, что дети выучатся читать и будут читать Коран сами.

На самом деле – было это, конечно плохо. Мулла – всегда был самым грамотным, а часто – и единственным грамотным человеком в том месте, где он служил – и если кому-то что-то требовалось – прочитать ли письмо, подать ли челобитную – все шли к нему. А еще – муллы боялись, что если дети научатся читать Коран и будут пересказывать его содержание родителям – то станет понятно, что то, чему они учили людей в мечети, и то, к чему они призывали – бесконечно далеко от Корана и от воли Аллаха. И что внимая злоустым поводырям своим, люди брели прямиком в ад, попирая волю Аллаха на каждом шагу. А тут – и до расправы недалеко…

– Итак, я решил и решение мое неизменно. Я заключил договор с руси, и с Белым Царем, как с сильным и справедливым властелином. Нет ничего позорного в том, чтобы подчиняться такому, позорно подчиняться слабому и коварному. Скоро сюда прибудут руси. Они сказали, что будут учить и лечить нас, и учить нас, как это делать самим, чтобы мы жили лучше, чем до этого. Еще они сказали, что помогут нам найти воду в горах, если на то будет воля Аллаха, и дадут нам семена, которые лучше тех, что у нас есть. Еще они будут искать, нет ли в наших горах чего полезного, и если такое найдется – то они будут добывать это, потому что мы не знаем как, но будут давать работу людям нашего народа. Я решил, что все дети, и прежде всего – дети важных людей из нашего народа – должны будут ходить в школу, которую нам сделают люди руси. Что же касается медресе – никто не запрещает им ходить и туда тоже. Я сказал…

– Ты… – казалось, что Абу вот-вот хватит инсульт – ты предал наш народ! Ты предал религию Аллаха!

– Осторожнее! – крикнул князь – ты говоришь то, о чем потом пожалеешь.

– Слушайте меня…

Это заговорил Ахматулла, молчаливый, но пожилой и мудрый феодал, очень крупный. Едва ли не самый крупный из всех, кто здесь присутствовал. У него были торговые дела в Адене, которыми занимались его сыновья, и еще – торговля в Джидде. Учитывая тот факт, что он был пожилым, и наверное самым богатым из присутствующих – к нему не могли не прислушиваться…

– Твои речи, Абу, полны ненависти и злобы – сказал он – но стали ли мы от этого жить лучше? Ты – несомненно стал, но посмотри на твоего отца, лучше ли стал жить он? Слушая твои речи, люди проникаются злобой, но помогает ли это им жить лучше, чем живут отцы и чем жили их деды? Было время, когда в Аден стекались товары со всего Востока, а торговля была лучшей на полуострове. А что теперь? Прорыли канал и никакой торговли нет. Мы живем все хуже и хуже, наши горы никому не нужны, наши дети уходят от нас. Зато торговля есть в Бендер-Аббасе, в Басре, в Багдаде – там, куда пришли люди руси. Ты говоришь про неверных – но неужели неверные прорыли этот канал, чтобы навредить нам? Нет, они прорыли его, чтобы самим жить лучше. А почему мы не хотим жить лучше и только ищем ответов в своем прошлом?

– Ты говорищь так, Ахматулла – сказал Абу – будто сам являешься лицемером. Бида'а являет грехом, и тот, кто сомневается в Коране и шариате – тот выходит из ислама и уже не может считаться мусульманином. Твои сыновья сейчас в Адене, в Джидде, в Неджде – ты уверен, что они смогут вести благочестивую жизнь, и уважать тебя как родителя, не будь в них страха перед аллахом всевышним. Русские – несут куфар на те земли, которые ты указал. Безверие и мерзость! Дети забывают Аллаха, забывают родителей и ударяются в блуд и распутство!

– Забывают Аллаха? – переспросил Ахматулла – да, ты прав, они забывают Аллаха. Но только лишь потому, что ни один такой как ты мулла – не сказал и не показал им, как жить лучше и достойнее. А люди руси показали им это. Мы можем жить – цепляясь за старину – но люди вокруг так жить не будут. И рано или поздно – наши дети утратят интерес к нам и к религии Аллаха, если мы будем делать так, как говорит Абу, ничего не менять и встречать завоевателей с ружьями, которые старше моего дедушки. Поэтому – я не вижу ничего плохого в том, чтобы подчиниться людям руси, если среди них тоже есть мусульмане, и если это пойдет на благо нашему народу…

– Внимание, цель… – сказал Джеки – цель движется…

– Вижу…

– Ветер прежний. Семьсот пятьдесят…

В оптический прицел – люди на той стороне ущелья, на каменной галерее – казались размером чуть больше человеческого ногтя. Но снайперу приходилось делать еще более сложные выстрелы.

– Наведи.

– Белая с красным чалма. Немного выше других. Второй от начала…

– Есть… Уверен, что это он?

– Уверен. Соответствует описанию.

Иногда – снайперы работали по описанию, иногда по портрету, даже порой фотографическому, хотя здесь это крайняя редкость: арабы не фотографируются, потому что считают, что с фотопортретом исчезает часть души, а изображать людей – запрещено Кораном. Британской разведке – пришлось приложить огромные старания к тому, чтобы добыть описание князя Самеда, по мнению аналитиков – наиболее опасного в этом геополитическом пасьянсе. Но если даже они и ошибутся – ничего страшного. Если они застрелят князя – его преемник будет более открыт для диалога. Если застрелят кого-то другого – оставшийся в живых князь сильно задумается о том, а правильную ли сторону он выбрал. Здесь мало думали о русских, о англичанах, о клятвах, которые давались и при малейшей к тому выгоде нарушались – в конце концов, принцип такия [12]свойственен не только рафидитам, обмануть неверного дело чести любого мусульманина, об этом слагают легенды. Но каждый здесь – заботится о своей жизни, особенно знатные люди. И князь – сильно задумается…