Ай Рин - Диггер

Колдун отвел световой поток намного левее пентаграммы, затем вернулся назад и закружил над Глебом. Парню вновь стало плохо. Ему показалось, что его перевернули вниз головой и выжимают, как тряпку. Не в силах дольше выдерживать подобную пытку, он потерял сознание и рухнул на пол. В этот миг от его тела начала отделяться плотная оранжевая субстанция. Кошки словно взбесились. Они завыли и зашипели, стараясь лапами дотянуться до появляющегося монстра. Птица спикировала вниз, ударилась о землю и превратилась в деда Матвея в его «библейском» облике. Он кинулся к кошкам и быстро что-то проговорил на непонятном языке. Животные уселись на лучи пентаграммы, не переставая при этом шипеть. Тем временем оранжевая субстанция разрасталась над бесчувственным телом журналиста все больше. Попутно она втягивала в себя все энергетические сущности, которые еще не успел ликвидировать карлик. Скоро в пещере из «пришельцев» не осталось никого, кроме этого жуткого исполинского монстра. Он занял собой почти все окружающее пространство, излучая при этом невыносимый жар. Форма его постоянно менялась. То он был похож на гигантскую огненную кобру, то на дракона, то на рогатое чудовище. Снегирев, дядя Коля, Саня и Никитотий замерли от ужаса. В эту секунду над их головами что-то вспыхнуло. Компаньоны даже зажмурились от яркости света. А когда они открыли глаза, то увидели под самым сводом пещеры ослепительно-белое пятно, а на его фоне силуэт прекрасной женщины с распущенными волосами.

— Благодарю тебя, Матвей! — воскликнула она. — Это твой самый крупный улов за последнее время! Нужно немедленно отправить монстра в Абсолют, пока он не натворил здесь что-нибудь!

Глаза колдуна широко раскрылись от удивления.

— Нина?! — крикнул он. — Что ты здесь делаешь?

Женщина не успела ответить, как огненный мыслеобраз зашипел:

— Обман! Меня предали!

И метнулся к телу Глеба.

— Не так быстро! — расхохоталась Нина и взмахнула руками.

От ее пальцев отлетели миллионы тонких белых нитей, которые опутали монстра, как сетью.

— Остановись! — закричал колдун. — Я обещал, что оставлю этот мыслеобраз на Земле, только отправлю его в другой мир!

— Ты сошел с ума? — спросила женщина. — Ты забыл, что такой огонь сжег меня много лет тому назад?!

— Тут другой случай! Этот огонь разумный. Он много раз помогал нам. Его нельзя в Абсолют, его заключат в одну из черных дыр!

— Там ему и место! — жестко произнесла Нина.

Она подняла одну руку вверх, и свод пещеры разверзся. И вдруг дед Матвей громко и отчетливо произнес:

— Властью, данной мне Черной диадемой, и именем Бога на земле заклинаю тебя, Нина, немедленно покинь пределы этой пещеры!

Женщина вдруг застонала. Свечение вокруг нее стало мерцать.

— Что ты делаешь, Матвей?! — воскликнула она. — Ты забыл, зачем приставлен к месту силы?

— Напротив, я исполняю свой долг! — сухо произнес колдун.

Он закрыл глаза и что-то прошептал. Из-под его век скатилась слеза. Женщина вскрикнула и стала меркнуть.

— Прощай, Нина! — тихо проговорил дед Матвей.

Через пару секунд она исчезла, а сеть, окутывающая огненного монстра, распалась. Он немедленно подлетел к колдуну и четко произнес:

— Благодарю! Теперь я вижу, что, несмотря на все ваше несовершенство, вы можете держать слово. Но из-за сегодняшнего происшествия я должен немного подстраховаться.

Языческий мыслеобраз ярко вспыхнул, и небольшой сноп искр полетел в сторону Глеба и просочился в его тело.

— Нет! — закричал дед Матвей, но было уже поздно.

— Не бойтесь, этот огонь не причинит ему никакого вреда, пока я этого не захочу, — продолжил монстр. — Парень сможет жить совершенно нормальной жизнью, если ловцы из Абсолюта оставят меня в покое. В противном случае этих искр будет вполне достаточно, чтобы вновь перебраться в ваш мир. А пока… прощайте!

Мыслеобраз зашипел и растворился в световом луче, в том самом, который колдун сдвинул в сторону.

— Мать твою! — заорал Никитотий. — Каков гад, а?!

— Надо было его в Абсолют отправить! — мрачно заметил дядя Коля.

— Не могу, я дал слово Глебу! — тихо произнес дед Матвей. — Ладно, нужно закрыть портал…

Он снова стал ходить вдоль стен и что-то бормотать. Вскоре световой поток иссяк, а кошки дружно сорвались с лучей пентаграммы и бросились вон…

Глеб медленно приходил в себя. Когда он открыл глаза, то лежал в той же самой пещере, только под головой у него была чья-то свернутая куртка и он был накрыт плотным мешком. Было довольно светло, словно горели свечи. В стороне слышались голоса. Журналист попытался сесть, и это ему удалось с большим трудом. Тело словно обмякло. Руки и ноги почти не слушались.

— Глебка! — послышался голос Сани. — Жив, бродяга!

— Погоди, я тебе подсоблю! — добавился голос Снегирева.

Вскоре друзья уже помогали парню подняться.

— А где дядя Коля, Тотя и дед Матвей? — поинтересовался Глеб.

— Понесли вещи обратно в избу, — отчитался Снегирев. — Обряд-то давно закончился. Ждали-ждали, когда ты очухаешься… а ты — никак! Вот они и взялись узлы перетаскивать. А нас оставили за тобой приглядеть.

— И долго я без сознания?

— Порядком. Почти пять часов.

До журналиста вдруг дошел смысл сказанного.

— Значит, обряд завершился? — дрожащим голосом переспросил он. — И я еще жив?! Значит, все получилось?! Или…?!

— Не парься, Глебка! — прервал его Александр. — Идем лучше домой. Поешь, отдохнешь. Все прошло, забудь!

Он наклонился, чтобы поднять с земли куртку и мешок, и в этот миг взгляд Глеба нечаянно упал на кольцо Соломона, поблескивающее на его пальце. На ободке четко виднелась надпись на чисто русском языке: «Ничего не проходит!» Неприятное чувство охватило журналиста. Но в этот момент Саня выпрямился, взял его под руку, и они со Снегиревым повели его прочь из пещеры.

На улице уже темнело. Прохладный вечерний воздух придал компаньонам сил, и они быстро добрались до дома деда Матвея. А там их ждала жаркая баня и накрытый стол. Все радостно поздравляли Глеба с благополучным освобождением от огненного мыслеобраза, но при этом почему-то старались не встречаться с ним взглядом. Сначала парень не придал этому значения. Он с наслаждением выкупался, восторгаясь тем, что ему не приходится просить для этого разрешения у «огненного братана». Он чувствовал температуру воды и ощущал ее вкус. За ужином он смаковал каждое блюдо. Обычные соленые огурцы и картошка вызвали у него такую бурю эмоций, что он чуть не расплакался, как младенец. Дед Матвей извлек из погреба большую бутылку красного вина и извиняющимся тоном заметил:

— К сожалению, ничего крепче не осталось.

Вино пошло на ура. Друзья распили бутылку за здоровье Глеба и за успешный исход ритуала. Журналист пил вместе с остальными, но какое-то смутное тревожное чувство терзало его душу. Он вновь бросил взгляд на кольцо Соломона, но теперь на нем не было никаких надписей.