Александр Михайловский - Афинский синдром

Я поднял вверх палец, и граф Андраши, как медиум на сеансе у гипнотизера, уставился на его кончик. — Граф, я хочу вам напомнить, что английские броненосцы были утоплены не у входа в Портсмут, Бристоль или Плимут, а у входа в Пирей. Вот только, скажите мне, какого черта их туда понесло?

Напудренное лицо графа Андраши исказила гримаса негодования. — Господин канцлер, но ведь эта Югороссия — это часть огромной Российской империи, и мне даже страшно представить — что станет с цивилизованным миром, когда над ним нависнет тень русского медведя!

— Двух медведей! — Усмехнулся я. — Граф, а с чего вы вдруг решили, что Югороссия и Российская империя — это одно и то же? Во всяком случае, они, по крайней мере, на словах, явно дистанцируются друг от друга.

— Господин канцлер, но ведь все они говорят на русском языке… — взвизгнул австриец.

Я вздохнул оттого, что приходится разъяснять прописные истины. — Ну, и что, ведь и в наших странах большинство живущих в них людей разговаривают по-немецки. Но ведь никто не скажет, что именно поэтому Австро-Венгерская империя и Германская империя — одно целое. Мы, конечно, дружим, но ведь бывало и так, что мы воевали. Вспомните Кениггрец лет десять назад… — Графа Андраши даже передернуло, когда он услышал названия места, где наши доблестные войска вдребезги разбили австрийскую армию. Но он промолчал, сделав вид, что не понял моего намека.

— Милый граф, — продолжил я, — мне кажется, что ваши опасения абсолютно напрасны. Ни Россия, ни, тем более, Югороссия, пока не дали повода для начала боевых действий. Да и, поверьте мне, не стоит связываться с русскими. Помните, что превентивная война против них — это такая форма самоубийства из-за страха смерти. Надо попробовать с ними договориться. Политика — искусство возможного. А вы хотите, не использовав всех политических возможностей, сами сунуть голову в петлю. — Вспомните бедных турок, и печальную судьбу эскадры адмирала Горнби!

Граф Андраши обреченно опустил голову. — Значит вы, господин канцлер, не поддержите нас, своих братьев, если мы подвергнемся нападению России или Югороссии? Где же нам тогда искать союзников?

— Только не в Англии, граф… Из британцев союзники, как из дерьма пуля. Они, как обычно, будут отсиживаться на своих островах, предоставив другим подставлять свои бока под удары разъяренных русских.

Андраши был в отчаянии. — Господин канцлер, но ведь других союзников, кроме вас, у нас нет. Мы остаемся один на один с Россией, да нет, с двумя Россиями, и тогда, в самом ближайшем времени, нашу империю разорвут на части поляки, чехи, словаки и хорваты со словенцами. Да и мои соплеменники венгры, скорее всего, тоже захотят создать собственное государство.

— Граф, могу вам только посоветовать покаяться, примириться с Господом, и успокоить в Вене горячие головы, которые рвутся повоевать. Войну очень легко бывает начать, но трудно закончить. Не надо спешить. Подождем, как дальше будут развиваться события. Есть хорошая немецкая пословица: Eile mit Weile (торопись, но медленно). Наберитесь терпения.

Я вежливо попрощался с расстроенным графом, хотя мне хотелось вышвырнуть его пинком под зад. Как всегда эти глупые головы из Вены нашкодили, а теперь прибежали к нам искать защиты. Опустив голову, он вышел из вагона, будто искал на перроне потерянную монетку, а наш поезд тронулся, и мы поехали дальше.

Меня ждала полевая Ставка русского царя Александра, с которым я подружился еще во время моего пребывания в Петербурге, в качестве посла Пруссии в Российской империи. Надо договариваться с ним, и с теми, кто определяет политику Югороссии. У меня есть совершенно достоверные сведения, что при Ставке уже действует дипломатическая миссия Югороссии, которую возглавляет некая госпожа Антонова, причем, в чине полковника. Ну что же, политика есть искусство приспособляться к обстоятельствам и извлекать пользу из всего, даже из того, что не вызывает удовольствия. Тем более что господа Круппы, Сименсы и Гальске, а так же другие генералы германской экономики уже, как застоялые жеребцы в конюшне, роют землю, почувствовав запах фантастических прибылей. Ведь те чудеса техники, которые продемонстрировали бравые ребят из Югороссии, могут озолотить и русских, и нас, немцев. Русские мозги и немецкие рабочие руки, русские идеи и немецкая аккуратность, русский размах и наша бережливость — вот то, что сулит нашему Фатерлянду миллиардные прибыли и место первой промышленной державы мира.

Я не хочу, чтобы моя империя, к созданию которой я приложил столько сил, воевала с русскими из-за какой-то занюханной Австрии, которая, если сказать честно, и так рано или поздно развалится на части. Русские же могут стать Германии хорошими соседями и надежными деловыми партнерами.

Конечно, каждый будет стараться выжать из подобных отношений свой интерес, но в этом я не вижу ничего плохого. Было бы странно, если бы было наоборот. Вот только нам надо помешать русским заключить союз с недобитыми лягушатниками. Тогда в Европе останутся лишь две силы, которые смогут вести в ней самостоятельную политику. Я думаю, что нам удастся поладить с Россией и с Югороссией. А австрийцы? — Они уже в прошлом… Конечно, жаль их, но как говорится — «Каждому свое…»

13 (1) июня 1877 года. Лондон. Букингемский дворец. Королева Виктория и премьер-министр Великобритании Бенджамин Дизраэли.

Королева была в ярости. Дизраэли знал свою повелительницу много лет, но ТАКОЙ он видел ее впервые. Отвислые жирные щеки Виктории пылали, косматые седые волосы выбивались из-под черного чепца. Она тряслась от ярости, и проклятия изо рта королевы вылетали вместе с брызгами слюны.

— Как ЭТО могло произойти?! — Виконт, я требую от вас ясного и четкого ответа — как русские варвары сумели всего за четверть часа уничтожить лучшую эскадру моего флота?! — Что вообще происходит?! — Откуда взялись эти наглецы, которые позволяют себе бросить вызов моему могуществу?! — И это те самые русские, которые были примерно наказаны нами в 1855 году!

— Ваше Величество, — Дизраэли попытался прервать королевскую истерику, — это не совсем те самые русские. Войска императора Александра II продолжают находиться в Румынии, готовясь форсировать Дунай. А те русские, которые захватили Стамбул, и которые посмели напасть на нашу эскадру у Пирея, это, если можно так сказать, не совсем те русские, или совсем не те русские…

Услышав жалкое блекотание своего премьера, королева снова затрясла жирными щеками, и замахала от возмущения руками.

— Виконт, вы сами-то понимаете — что говорите?! — Для меня главное, что корабль под русским военно-морским флагом и с вымпелом наследника Российского престола, с командой, говорящей по-русски, уничтожил все шесть броненосцев моей Средиземноморской эскадры, при этом, не понеся существенного для себя ущерба. В руки к этим дикарям попал мой сын! — Королева по-бабьи всхлипнула, и кружевным платочком смахнула слезу. — Бедный Фредди! — Сначала его окрутила эта спесивая дочь русского царя, а теперь он томится в плену, и весь мир смеется надо мной и моей державой! — Дизраэли, вы понимаете, чем может грозить британской короне это поражение? — Теперь все, кого мы с таким трудом заставили нам покориться, задумаются — а так ли сильные эти британцы, если их столь легко побеждают какие-то варвары из заснеженных лесов Московии…