Александр Михайловский - Афинский синдром

— Дальше мы, революционеры, передадим власть народу, — с пафосом заявил Желябов. И пусть народ сам установит форму правления.

— Это что-то вроде французских санкюлотов, только на наш, российский манер? — осторожно спросил я.

— А хотя бы и так, — с вызовом ответил мне Желябов. — Чем вам не нравится Национальное собрание и слова: «Libertе, Еgalitе, Fraternitе!» — «Свобода, Равенств, Братство!»?

— Эх-хе-хе, — вздохнул я, — Андрей Иванович, вы просто не знаете — что стоила Франции та самая революция. А если подобная революция, не дай Бог, произойдет у нас, то с учетом русской натуры и нашего размаха, погибших во имя революции будут считать миллионами.

— Все перемены связаны с неизбежными жертвами. Павшие во имя свободы заслужат уважение и вечную память у благодарных потомков, — воскликнул Желябов.

— Андрей Иванович, а вы лично, ваша семья, ваш сын, которой еще совсем кроха, готовы ли оказаться в числе миллионов, которые падут «во имя свободы»? — спросил я.

Желябов вздрогнул. Похоже, что он раньше как-то не задумывался над тем, что я ему сказал.

— Андрей Иванович, а ведь накануне ареста вы в Одессе занимались нужным и полезным делом — помогали славянам — жертвам турецкого террора на Балканах. Скажите, что подвигло вас на это занятие?

— Я всегда был на стороне гонимых и униженных, — сказал Желябов. — Поэтому мое участие в деятельности Одесского комитета помощи славянам я считал и считаю делом достойным, и заслуживающим уважение.

— Не хотели бы вы продолжить свою работу здесь, в Константинополе, — неожиданно для Желябова, спросил я. — Если бы вы знали — сколько здесь находится людей нуждающихся в помощи. Сколько сирот и беженцев, сколько изломанных войною судеб. Вы могли бы здесь с вашей энергией и умом достойно потрудиться на благо людей. — Как вам это предложение?

От неожиданности Желябов вздрогнул. — Но я ведь арестован, и вскоре предстану перед судом, — растерянно сказал он.

— Думаю, что с властями Российской империи мы этот вопрос уладим, — сказал я. Против Югороссии вы никаких преступлений не совершали, поэтому здесь вы будете на свободе.

— Югороссии? — удивленно спросил Желябов. — А что это за государство такое, я о нем ничего раньше не слышал.

— Югороссия, Андрей Иванович, это недавно образованное государство на территории бывшей Османской империи, отвоеванной у турок. Разве вам в Одесской тюрьме ничего об этом не рассказывали?

— Ходили какие-то слухи, — задумчиво сказал Желябов, но толком никто ничего так и не понял. — А кто у вас царь?

— А у нас нет царя. Время военное, и верховная власть в нашем государстве принадлежит адмиралу Ларионову. С Российской Империей у нас доверительно-союзные отношения, так как воюем мы с общим врагом. Ну, а более подробные сведения о нашем государстве вы узнаете позднее.

— Чудны дела твои, Господи, — растерянно пробормотал Желябов. — Выходит, что ваше государство — вроде САСШ или Французской Республики?

— Вам будет трудно многое понять из наших порядков. — ответил я, — но скажу вам точно, что вы будете удивлены многим, увиденным у нас. Для многих, кто попал на территории Югороссии, порой кажется, что они оказались в новом, невиданном доселе мире.

— Александр Васильевич, — задумчиво сказал Желябов, — могу ли я обдумать ваше предложение. Вы прекрасно понимаете, что согласившись с ним, я взвалю на себя некие моральные обязательства. Я должен точно знать, не будет ли мое пребывание здесь нарушением моих жизненных принципов.

— Хорошо, — сказал я, — вы сейчас пройдитесь по древнему Царьграду, и посмотрите своими глазами на нашу жизнь. У нас тут еще пока неспокойно, кое-где резвятся разбойнички, поэтому я дам вам в сопровождение из наших бойцов…

Я достал из ящика стола радиостанцию, и вызвал коменданта Никитина. — Дмитрий Иванович, это Тамбовцев. Кто там у нас сейчас свободный из морпехов? Кукушкин… — Пришлите его ко мне, для него есть небольшое поручение… Хорошо, жду! — подняв глаза, я увидел, что Желябов смотрит на меня удивленным, ничего не понимающим взглядом.

Минут через пять мы с Желябовым лицезрели «явление Христа народу». Кукушкин, несмотря на летнюю жару, был подтянут и застегнут на все пуговицы… Только вот следы помады на щеке был неуставным, — Вызывали, тащ капитан? — козырнул он мне с порога.

— Вызывал, товарищ сержант, — усмехнулся я в бороду, — но, между прочим, помаду после поцелуев надо вовремя стирать с лица…

— Виноват, тащ капитан, — сержант достал из кармана шелковый платочек (подарок Мерседес, подумал я), и протер им щеку, это случайно, исправлюсь.

— От случайностей бывает, что и дети рождаются, — наставительно сказал я, и показал на несколько ошалевшего от всего увиденного и услышанного Желябова, — Вот, возьмите пару ребят половчее и пройдитесь с этим товарищем по городу, пусть посмотрит, что тут у нас и как.

— А кто он такой, тащ капитан? — Кукушкин посмотрел на Желябова, — какой-то он подозрительный.

— Это вы, товарищ сержант, подозрительный, — усмехнулся я, — а он — Желябов. — Вам известна эта фамилия?

Но, как ни странно, мои слова не произвели на Кукушкина никакого впечатления. Я подумал с досадой, — Вот она, нынешняя молодежь, «поколение сникерсов и пепси», жертва ЕГЭ. Мой современник, сразу бы узнал «героя-народовольца». А тут — ноль внимания. Кукушкин лишь задумчиво почесал затылок, и неуверенно спросил, — товарищ капитан, у нас там был, вроде, полузащитник «Анджи» с такой фамилией. — Или нет?

Потом он поддернул ремень калаша на плече, — Ладно, товарищ Желябов, раз уж товарищ капитан приказывает, устроим вам экскурсию по городу.

Уже из-за двери донесся его довольный басок, — Только вы не отставайте, а то тут народ такой, что зазевался — и чик ножиком по горлу, а потом — на шашлык…

Зажав рот рукой, я захихикал. Эту байку наши морпехи рассказывают всем «экскурсантам», как они говорят, «из империи», которых доверяют их попечению. Это чтобы «овечки не разбредались».

27 (15) июня 1877 года, Утро, Константинополь, бухта Золотой Рог, верфь Терсан-Амир

Капитан морской пехоты Сергей Рагуленко.

Только вчера от этих причалов в море ушла крейсерская эскадра Макарова. Он пока не тот солидный адмирал, которого мы знали по учебникам. Это недавний боцманский сын Степка Макаров, только-только произведенный в капитан-лейтенанты. Шкиперская бородка, которую он сейчас отпускает, делает его похожим на юношу, который хочет казаться старым морским волком. Я думаю, что будущий Степан Осипович будет хорош и без бородки. Дня через три-четыре, когда его «пароходы активной обороны» приступят к охоте за призами, англичане в голос взвоют от такого счастья. Ну, а мы сейчас готовимся к тому, что бы этот крик перешел в истошный визг. Короче, наша цель Суэцкий канал, самая ценная зарубежная недвижимость Британской империи после Индии. — Почему недвижимость? — А вы попробуйте его сдвинуть с места!..