Александр Мазин - Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера

Эту приближающуюся толпу видел я. Но вестфолдинги стояли ко мне лицом, а к озеру, соответственно, спиной. И не знали, что расклад поменялся.

Наверху, у саней Рунгерд и Гудрун, оставалось с десяток норегов, Харальду Щиту покричали что-то невнятное, но тот только отмахнулся, потому что как раз задал мне очень важный вопрос:

– Я слыхал, что кое-какие твои победы выглядят колдовством, Ульф Вогенсон? Так ли это?

Я лихорадочно размышлял, как бы мне правильно ответить. И заодно выгадать время, пока подоспеет подмога.

– Ты слыхал, что я колдун? От кого же?

Простейший прием: если тебе задают вопрос по существу, на который ты не знаешь ответа, повтори его, но уже адресуясь к автору вопроса.

– Люди говорят. Так что же?

– Люди много чего говорят.

– Значит, люди говорят правду?

– Это ты сказал. Я этого не говорил.

– Думается мне, колдовство может быть причиной смерти Эйвинда-ярла!

Вот это уже конкретная предъява.

– Ты искушен в колдовстве, Харальд Щит? Хотелось бы знать, откуда у тебя такие познания? Может, ты сам – колдун?

Харальд оскалился и цапнул рукоять меча… В лицо обвинить мужчину в колдовстве… Ну это, конечно, не так оскорбительно, как обвинение в гомосячине, но тоже обидно.

Сам-то Харальд старался избегать прямых формулировок. Пока вина не доказана, я всего лишь подозреваемый.

Нет, этот человек мне определенно симпатичен. Железная выдержка. Одно мгновение – и он уже совладал со своим гневом.

– Нет, – ответил он. – Я не искушен в волшбе.

– Тогда откуда ты знаешь, что можно сделать колдовством, а что – нельзя?

– Хочешь, чтобы я спросил у тебя?

– Почему у меня? Это ты сказал, что я колдун. Я этого не говорил. Зато я знаю, у кого можно спросить.

– У кого же?

– Там, наверху, – Рунгерд, дочь Ормульфа. О ней говорят, что она знает толк и в гаданиях и волшбе.

Я сам могу это подтвердить, потому что она сняла с меня порчу, наведенную убитым мною берсерком.

– Как его звали? – Настоящий скандинав ничего из сказанного недругом не принимает на веру. И старается подловить на деталях.

– Берсерка? Понятия не имею. Я его убил, а не разговоры разговаривал. Правда, я знаю, как звали его ярла. Эвар Козлиная Борода. Тоже норег, как и ты.

– Я хорошо знаю Эвара Козлиную Бороду, – кивнул Харальд Щит. – Давно о нем ничего не слышал. Но я знаю и то, что в его хирде был настоящий берсерк. Думаю, ты не солгал в этом, но вряд ли женщина, пусть даже опытная вёльва [98], может разбираться в мужском колдовстве. Здесь, на Сёлунде, люди говорят о тебе как о колдуне. И у меня нет другого объяснения, почему Эйвинд-ярл упал на камни. Значит…

– Может, тебе лучше еще раз поговорить с людьми? – предложил я. – С теми людьми, которые знают меня достаточно хорошо? Можешь сделать это прямо сейчас, Харальд Щит. Вон они идут! – Я картинным жестом указал в сторону озера.

Вестфолдинг стремительно обернулся… Вернее, они все обернулись (не переставая, впрочем, контролировать меня боковым зрением), и они увидели…

В общем, если бы они захотели меня убить прямо сейчас, у них бы получилось. Всё-таки против дюжины опытных викингов я бы не устоял и минуты. Но они были умные дядьки и даже не стали хвататься за оружие. Не то чтобы они испугались толпы, в которой вряд ли было больше десятка бойцов, соответствующих им по классу. Но господа нореги помнили, что это – чужая земля. Более того, эту землю «крышует» сам Рагнар Лотброк, чья слава весьма велика. Если бы дело обстояло иначе, то не нореги напрашивались бы к нему в компанию, а совсем наоборот. Одно дело устроить самосуд над убийцей собственного ярла (максимум, что грозит, это больший, чем обычно, вергельд), а совсем другое – выступить против сборища вольных бондов Сёлунда. Даже если бы вестфолдинги и сумели перебить нас всех (что сомнительно), история всё равно всплыла бы… И не исключено, что перед тем, как взять за вымя богатеньких франков, соединенный флот Рагнара-конунга наведался бы в небогатый Вестфольд… И Харальд-конунг с удовольствием выдал бы убийц и вывернул к ногам данов все содержимое их кладовых. Да и своих тоже – люди-то его.

Словом, к тому моменту, когда сборное ополчение моих соседей добралось до нас, мы с норегами уже вполне мирно беседовали. И, что характерно, о колдовстве Харальд Щит больше не заикался. Логично, однако. Если я не колдун, то обвинять меня – несправедливо. А если я все-таки колдун, то обвинять меня – чревато. Колдун – это ведь такая сволочь… Сварит в котле бараньи яички, прочтет хулительный нид… И не будет у славного викинга ни наследников, ни… Словом, ничего хорошего не будет.

Впрочем, разбор полетов на этом не закончился.

Просто из поместья Рунгерд выехали две дюжины человек, а возвратились полсотни…

И – опаньки!

Дома нас уже ждали!

Друзья.

И не только.

Скромный дом Рунгерд Ормульфовны почтил своим вниманием славный хольд, вернее уже не хольд, а хёвдинг Тьёрви, рыжебородый викинг из хирда Хальфдана Рагнарсона, с которым мы первый раз повстречались в Хедебю, а после, не единожды, – в Роскилле. Тьёрви был человеком из ближайшего окружения самого Рагнара и присутствовал здесь в качестве «независимого эксперта». Его попросил об этом Хрёрек-ярл, как только узнал о конфликте и о том, что к нам ломанулась компания сердитых вестфолдингов.

Сам ярл, к сожалению, приехать не смог. А может, и специально остался в Роскилле из соображений политических. Зато здесь были и Ульфхам Треска, и Трувор, и еще три десятка наших с Медвежонком братьев-сопалубников.

Теперь, даже если бы вестфолдинги и захотели произвести самосуд, ничего бы им не обломилось, кроме колотушек.

Харальд Щит врубился в это с ходу – и помрачнел. Но сделал вид, что очень рад появлению новых персонажей в нашей маленькой драме. Формально-то они приехали, чтобы проявить уважение к кончине Эйвинда Харальдсона.

В дом заходить не стали. Такая прорва народу в нем бы просто не поместилась.

Во дворе быстренько накрыли поляну. Выпили, перекусили, а затем Тьёрви занялся урегулированием вопроса и выяснением обстоятельств происшедшего. Как бы для того, чтобы доложить обо всем конунгу. А может, и не «как бы», а действительно доложить. Вопрос-то политический.

Я в очередной раз изложил ход событий: катались, упал, разбился и умер.

Не разбился и умер, а упал, привезли сюда, а умер только ночью, внес коррективы Харальд Щит. Тело, мол, лежало в доме, но запах и вид его однозначно свидетельствовали о том, что Эйвинд-ярл отошел в лучший мир далеко за полночь.

Ну да, согласился я, не понимая, к чему клонит вестфолдинг. Так всё и было.

– Ага! – обрадовался Харальд Щит. – Значит, ярл умер в этом доме!

– Ну да, – вновь согласился я. – Так и было. Его принесли сюда. Спасти его уже было нельзя, потому Рунгерд дала ему снадобье, облегчившее страдания. Вот и всё. А что следовало сделать? Выставить его на мороз? – И покосился на Свартхёвди. Тот смущенно хмыкнул. – А может, его, по мнению Харальда Щита, следовало оставить там, на камнях?