Александр Мазин - Рубеж Империи: Варвары. Римский орел

Вой раздался совсем близко. И тут же солисту ответил целый волчий хор.

– Кровь учуяли, – сипло произнес старший из мужчин. – Его кровь. – Он показал на недоеденную тушу оленя.

– Может, отдать им? – неуверенно предложил второй.

– Вот еще, – проворчал Плавт. – Волков жареным мясом кормить. Да я их лучше сам съем! Вместе с хвостами! – Кентурион подмигнул перепуганной девчонке.

Та неуверенно улыбнулась.

Черепанов ощутил, как редеет сгустившийся над поляной страх. Даже ему как-то спокойнее стало…

В следующий миг он вскочил, словно подброшенный пружиной. Ширкнул выдернутый из ножен меч – серый зверь с тусклыми красными глазами отпрянул назад и застыл между двух кустов. При свете костра была видна нитка слюны, свисающая из пасти.

– Обнаглели, – проворчал Плавт.

Он единственный как сидел, так и остался сидеть.

– Совсем обнаглели. Добро бы зима была, а то ведь осень…

Еще один волчара возник по ту сторону костра. С той стороны, где были привязаны лошади и ослик. Животные уже рвались с привязей…

– Раз, два, три… – спокойно считал Плавт. – Четыре, пять… Восемь.

Красные угольки-глаза окружили поляну со всех сторон.

– Во Фракии за пару ушей динарий дают, – сказал Гонорий. – Здесь, наверно, не меньше, как думаешь?

Он неторопливо поднялся.

– Да убери ты меч, – сказал он Черепанову таким тоном, словно речь шла о выборе наживки для рыбалки. – Спугнешь. Да и шкуру попортишь. – И шагнул в сторону от костра. В опущенной руке – нож, которым кентурион полчаса назад резал мясо.

Черепанов не боялся диких зверей – он отлично знал, что человек сильнее любого. Но все-таки выйти с ножом на целую стаю…

Плавт успел сделать шагов десять. Не шагов – шажков… Серая стремительная тень метнулась из темноты…

Черепанов увидел, как Гонорий плавно, даже неторопливо подался в сторону – и поймал тень на лету. Поймал, чиркнул ножом – и легко перебросил через плечо.

Короткий визг – и серый зверь тяжело шлепнулся на землю и забился на траве, брызгая кровью из распоротой шеи.

Дети пронзительно заверещали.

А красные угольки, окружившие поляну, разом погасли. Волки исчезли так же внезапно, как и появились.

Плавт подошел к костру, поглядел на зверя. Тот уже затих, глаза остекленели. Был он совсем небольшой, тонконогий, поджарый. Но с таким впечатляющим арсеналом в пасти…

Плавт наклонился, отмахнул волчьи уши и сунул девчонке, а нож обтер и спрятал.

– Обдери, – сказал он, кивнув на волка, младшему из мужчин. – Шапки деткам сошьешь. Здесь не Италия. Зимой холодно бывает.

Гостиница располагалась метрах в ста от дорожной развилки. А на самой развилке на каменном постаменте стояло изваяние человечка, выкрашенного в красный цвет. Вид у человечка был донельзя жизнерадостный, а уши почему-то ослиные. Из-за пазухи изваяния торчали желтые колосья и черные виноградные грозди. И такие же грозди свешивались из рога, который человечек держал двумя руками. Но самой выдающейся частью статуи был устремленный вперед метровой длины фаллос, изваянный с большой точностью и старанием.

Гонорий необычайно оживился. Соскочил с коня, подбежал к статуе и принялся оглаживать и охлопывать изваяние, всячески выражая восторг.

Черепанов тоже спешился, подошел поближе. Пока Плавт исполнял «танец радости», Черепанов не без труда разбирал сделанную на постаменте надпись. Она гласила:

«СКАРЕМИЙ – 10 миль» [83]

А пониже:

«Но то, что нужно тебе, о путник, – рядом».

И еще ниже:

Ага, вот, значит, каков бог-покровитель Плавта. Понятненько.

Геннадий посмотрел на ликующего друга… И у него впервые за все время их знакомства зародилось некое подозрение. Подполковнику показалось, что римлянин изображал ликование. Актерствовал. Зачем? Или это тоже определенный ритуал?

«Черт их разберет, этих идолопоклонников», – подумал Черепанов и отложил возникшие сомнения в дальний уголок. Но именно отложил, а не отбросил.

Гостиница, солидная постройка из камня с внушающими уважение воротами, недавно выбеленными стенами и красной черепичной крышей, издали произвела на Черепанова очень приличное впечатление. Вполне под стать дороге. Правда, подойдя ближе, Геннадий увидел, что под свежей побелкой проступают неистребимые настенные граффити и даже имеются некоторые свежие надписи, например, «Евстихий – сын безрогой козы». На случай, если читатель не был знаком с упомянутым Евстихием, рядом красовался портрет, причем недостаток профессионализма художник с лихвой компенсировал фантазией.

Черепанов хмыкнул. Человеческая натура неизменна: вид чистой белой стены оскорбляет взгляд обывателя. Когда-то Геннадий прочитал, что количество и плотность настенного «творчества» на единицу площади соответствует общему уровню культуры народа. «Дописки» прекращаются, как только поверхность перестает «оскорблять» взгляды масс своей «недопустимой» чистотой. Судя по данному забору, культура в Римской империи была на высоте. Правда, и забор был выбелен относительно недавно.

Внутри гостиница тоже была хоть куда, с конюшнями, обширным хозяйственным двором и галереями. Более того, постоялый двор располагался вокруг источника, чьи прозрачные воды наполняли небольшой бассейн, выложенный потрескавшейся плиткой. Надпись на камне свидетельствовала, что источник имеет давнюю историю и посвящен самому Геркулесу.

– Нравится? – самодовольно поинтересовался Гонорий, вручая повод ослика слуге. – Я всегда здесь останавливаюсь по пути в Никополь [84]или Сердику. Здесь недешево, зато вино отменное, нет клопов и отличные девочки. Раньше тут мансион [85]был, но его еще при Антонине Каракалле продали отцу нынешнего хозяина. Теперь полный порядок. Эй, Парсий, ты еще жив? – гаркнул Гонорий, пинком открывая дверь.

Внутри было темновато, не слишком чисто, зато запахи витали такие, что у Черепанова рот сразу наполнился слюной.

Парсий, упитанный мужчина с бородой колечками и золотыми серьгами граммов по двадцать каждая, услыхав возглас, повернулся навстречу новым гостям всем своим массивным телом и изобразил крайне радушную, но явно фальшивую улыбку.

– Великолепный Плавт! – воскликнул он. – А люди болтали, будто тебя зарезали варвары! О!

Я никогда не верил, что какие-то варвары могли такого доблестного воина…

– Хватит болтать! – оборвал его кентурион.

– Да, господин! Конечно, господин примипил Гонорий! Прошу пожаловать в триклиний, господин примипил!