Владимир Владко - Потомки скифов

Действительно, группа знатных скифов будто растаяла среди воинов и охотников. А может быть, ктото из них плел свою паутину и среди простых скифов, так как отовсюду были уже слышны угрожающие выкрики, отовсюду враждебные глаза смотрели на четырех чужеземцев. Не могло быть никакого сомнения в том, что Дорбатай разыгрывал и разыгрывает вместе с заговорщиками заранее обдуманную игру…

Тем временем Дорбатай повернулся снова к Сколоту и поклонился ему, словно в его рассказе и не было никакого намека на вражду со старым вождем. По обычаю Сколот должен был наградить рассказчика почетной чашей оксюгалы. И Дорбатай ожидал выполнения обычая.

Неохотно Сколот протянул золотую чашу с оксюгалой вещуну. Священный старинный обычай требовал выполнения!

Но, к удивлению вождя, Дорбатай не взял чаши. Он отрицательно покачал головой, еще раз почтительно склонился перед Сколотом и сказал:

— Прославленный и мудрый брат мой Сколот помнит, что черный ворон пролетел между нами. Я не хотел этого, и мудрый Сколот тоже не хотел. Но черный ворон пролетел. Он задел своими крыльями наши души. Мы смотрим друг на друга не так, как смотрели раньше. Я не могу больше терпеть этого! И я хочу сказать: забудем, о мудрый брат мой Сколот, о прошлом! Я хочу раз и навсегда забыть об этом вороне. Забудь о нем и ты! Налей и себе в чашу оксюгалы, мы выпьем вместе и утопим воспоминания о черном вороне. И пусть он никогда больше не пролетит между нами!

Этот сердечный, глубоко дружественный тон резко отличался от того, каким Дорбатай вел свой прежний рассказ, и это сбивало с толку. Было похоже, что старый вещун действительно пришел сюда для того, чтобы помириться со Сколотом! Если это было всего лишь притворство, то надо было признать, что Дорбатай — прекрасный актер. В голосе его было столько искренности, столько глубокой печали, он говорил так проникновенно, что нельзя было не верить ему! Не удивительно, что скифы восторженно встретили слова вещуна.

— Послушайте, может, он и в самом деле хочет мира? — заколебавшись, сказала Лида.

— Только не с нами, — решительно отрезал Артем.

— Наполни же свою чашу, о Сколот, — повторил Дорбатай. — Перед лицом всех отважных воинов и охотников, перед лицом всех присутствующих здесь, перед лицом небес и богов я хочу положить конец прошлому и никогда больше не возвращаться к нему. Я принес тебе в подарок священное изображение совы — мудрейшей птицы. Пусть отныне мудрость руководит нами и скрепит нашу дружбу. Налей же свою чашу, о брат мой Сколот!

Снова одобрительные возгласы пронеслись над площадью. Дорбатай умело вел свою игру! Каковы бы ни были его тайные намерения, что бы ни прятал он в глубине своего злобного сердца, после таких искренних и проникновенных слов ему невозможно было отказать. Если Сколот даже не верил Дорбатаю, уклониться от его приглашения он не мог. Он дал знак слуге, и тот налил оксюгалу во вторую чашу. Дорбатай снял со своего посоха золотую фигурку совы и протянул ее Сколоту:

— Пускай это священное изображение всегда напоминает тебе, мудрый и отважный брат мой Сколот, о любви к тебе всех охотников, всех воинов, всех скотоводов, всех вещунов. И о моей любви к тебе тоже. Прими этот подарок!

Вдруг нога старика задела ковер, он покачнулся и выронил фигурку совы; она упала в чашу Сколота. Дорбатай всплеснул руками:

— Прости мне мою неосторожность, Сколот! Однако в этом тоже видна воля богов. Значит, они благословляют мой дар, раз ему суждено было окунуться в чашу мира. Осушим же наши кубки, и пусть ничто больше не омрачит нашей дружбы, которую благословляют небеса!

Сотни глаз впились в Сколота и Дорбатая. В глубоком молчании поднесли они к устам свои чаши и залпом осушили их. Скифы радостно приветствовали примирение братьев. Правда, вызывало удивление, что громче всех выражали свою радость знатные скифы. Им-то что было радоваться? Ведь именно они всегда первые раздували и поддерживали вражду между братьями.

Дорбатай внимательно следил за тем, как Сколот взял со дна пустой чаши изображение совы и принялся разглядывать его. Вещун смотрел на вождя пытливо, не сводя глаз. Что-то хищное промелькнуло в выражении его сухого жестокого лица. Затем он перевел взгляд на Гартака, и усмешка искривила его губы под свисающими седыми усами.

— Смотрите, Гартак дрожит, точно его бьет лихорадка! — воскликнул удивленный Артем.

— Испугался чего-то, что ли? — заметила Лида, пораженная видом Гартака.

Действительно, с сыном вождя творилось что-то неладное. Лицо его побледнело, он нервно сжимал руки, дергал головой, словно отгоняя назойливую муху. Дорбатай смерил его презрительным взглядом. Кое-как Гартак овладел собою. Дорбатай снова обратился к Сколоту:

— Доволен ли ты, о брат мой, подарком? Не слишком ли он скромен для тебя, великого и мудрого вождя?

Сколот недоверчиво поглядел на вещуна.

— Доволен… если только он сделан от чистого сердца…

Дорбатай сухо засмеялся.

— Я подарил тебе, Сколот, священное изображение перед лицом неба и богов, в присутствии твоих гостей. Разве можно сомневаться в чистоте моих помыслов!

— Хорошо, пусть будет так. Но что ты, Дорбатай, хочешь получить от меня? — спросил Сколот. — Согласно обычаю, я ни в чем не могу тебе отказать. Однако помни, есть такие вещи… или люди… каких я не советовал бы просить у меня, потому что…

Вождь не закончил, но в голосе его послышалась глубоко скрытая угроза. Дмитрий Борисович шепнул товрищам:

— Слышите? Сколот дает ему понять, что в своих требованиях насчет ответного подарка вещун не должен касаться нас. Вождь ведет себя очень последовательно.

— Удастся ли ему и в дальнейшем быть таким последовательным?.. — задумчиво сказал Иван Семенович.

Услышав слова вождя, Дорбатай выпрямился.

— Я не собираюсь просить у тебя сокровищ, брат мой Сколот. Ты знаешь, мне ничего не нужно. Да и не к лицу мне, скромному вещуну, просить что-нибудь для себя. Я хочу лишь выполнить волю богов. Боги сказали мне, что я должен требовать от тебя, о Сколот. Ты не можешь отказать мне, так как этим самым ты откажешь богам!

Старый вождь покачал головой:

— Не будем зря пререкаться, Дорбатай. Я предупредил тебя. Теперь говори, чего ты желаешь!

Сухой голос Дорбатая прозвучал резко и угрожающе:

— Боги требуют, чтобы ты отдал им чужестранцев!

Его вытянутая рука твердо показала на путешественников.

— Этого я не сделаю, — решительно ответил Сколот. И тотчас же ропот недовольства пронесся над толпой. Скифы, возбужденные словами Дорбатая, единодушно возражали против ответа старого вождя. Ведь боги, грозные скифские боги желали, чтобы Сколот отдал им чужестранцев!

Дорбатай, не оглядываясь, обвел рукой площадь: