Андрей Посняков - Дикое поле

Ага! Вот и охранники — не густо, не густо, всего-то трое, включая того, в спецовке — Филимона, который тут и был, судя по всему, за старшего. Двое других — ничем не примечательные качки-станичники, из таких обычно получаются либо мелкие бандиты, либо охранники, либо водители при среднего масштаба шишках: одинаковые короткие стрижки, курточки, штанишки спортивные, одинаковые мысли: «крутая» тачка, «много бабла» и «зажечь в Турции» — предел жизненных мечтаний.

— Значит, Гоша, ты сегодня — по периметру, — смачно зевнув, Филимон принялся распределять дежурства. — А ты, Василь, как понимаешь, — здесь. На воротах, ну и присмотришь, знаешь, за кем.

— А что, их разве не заберут?

Так-так-так! Миша тотчас же навострил уши!

— Не сегодня. Завтра, может быть. Опасно сейчас светиться — повсюду пацана какого-то ищут.

— А тут их не опасно держать? Вдруг менты? Скажут, откройте-ка…

— Не скажут. А скажут — ты тоже скажи, что ключи у меня. Приеду, разрулю. Все! Что-то ты больно разговорчивый стал, Василь, а? Надоело? Или платят плохо? Так не стесняйся, скажи.

— Да нет, что ты, Филимон, что ты! — охранник резко пошел на попятную. — Я так просто спросил.

— А ты не спрашивай, а исполняй. Спрашивать потом будешь, когда начальником станешь… может быть.

Ухмыльнувшись, Филимон достал сигарету и закурил. Задымил и один из охранников — Василь. Гоша же, похоже, что табаком не баловался.

— Ну, собака поела? — сплюнув, осведомился старшой.

— Поела, наверное… — Паша пожал плечами. — Пойду, посмотрю… Пса-то потом у ворот привязать?

— Зачем? Пущай по территории бегает, местных прохиндеев пугает — заколебали уже тут шастать. Скорей бы забор доделали…

Охранник ушел в «караулку»… или «гауптвахту»… и почти сразу же вывел оттуда огромную немецкую овчарку на длинном поводке.

— Ну, Мадрас, погуляй… — наклонившись, мордоворот отцепил собачинищу, и та, помахав для начала хвостом, вдруг насторожилась, повела мордой в ту сторону, где прятался Миша, зарычала, пару раз гавкнула и вдруг опрометью бросилась к бараку.

Ратников даже предпринять ничего не успел, как овчарища, ловко запрыгнув в окно, встала перед ним, угрожающе щеря зубы!

Тьфу ты! Вот это называется — попал! И не дернешься…

— Тихо, Мадрас! Сидеть!

Собака послушно села, а к Мише уже подходили двое — Гоша и Василь. Филимон же дожидался снаружи.

— Ага! Попался, ворюга. Счас будем морду бить. А ну, вылезай!

— Ох, мужики, мужики, — исподлобья посмотрев на задержанного, старшой сокрушенно покачал головой. — Как вы уже заколебали, а?! Ловишь вас, ловишь… А вы все лезете, лезете!

— Я только хотел путь спрямить!

— Счас мы те спрямим!

— Тихо, парни! Вам что, слово дали?

Дождавшись, когда бойцы заткнулись и смущенно потупились, Филимон спокойно продолжал дальше:

— На бомжа вроде не похож… Слышь, мужик, ты вообще — кто? Отдыхающий?

— Отдыхающий.

— А у кого остановился?

— Ни у кого. К сыну в лагерь приехал. Говорю же — путь хотел спрямить.

— Ага… в лагерь, значит, — покладисто покивал Филимон. — Что ж, бывает. Придется штраф заплатить — здесь частная территория.

— А… а много? И — можно ли в рублях?

— В рублях даже лучше будет, — начальник охраны поощрительно ухмыльнулся. — Пятьсот рублей — и гуляйте себе за ворота. Иначе будем с милицией разбираться — намного дороже выйдет.

— Пятьсот рублей, говорите? — с облегчением переведя дух, Ратников вытащил из кошелька пятисотку… — Вот, пожалуйста.

— Спасибо, — Филимон только что не поклонился. — Квитанцию вам выписывать, уж извините, не будем. Идемте за мной…

И тут вдруг зазвонил телефон, не у Миши — у старшого. Не вовремя зазвонил, блин…

— Сестричка наша явилась, — сказав пару слов, Филимон убрал трубку. — Срочный анализ сделать надо… Ладно, пошли.

Василь отворил небольшую железную дверцу — кроме ворот, оказывается, была и такая. Ратников посторонился, галантно пропуская во двор пришедшую молодую даму в летнем белом платье и легкой косыночке, с глазами…

Глазами-то они и встретились!

Михаил сразу узнал Алию — ту самую медсестричку, преступницу, едва не погубившую когда-то Артема и отделавшуюся условным сроком!

Женщина — это было видно — тоже сразу же узнала Ратникова, только почему-то ничуть не удивилась, лишь холодная улыбка скользнула вдруг по ее тонким губам.

— Здравствуйте, Михаил…

— День добрый…

Миша уже собрался пройти…

— Вы знакомы? — резко насторожился Филимон.

— Знакомы, знакомы… Взять его! Живо!

— Мадрас! Фас!!!

Могучая псина прыжком сбила Михаила с ног, задышав в лицо, оскалила зубы… На запястьях противно щелкнули наручники.

— Куда его?

— Туда же, куда и всех.

— Слышь, Алия… а его ведь искать будут.

— Будут, будут, — ухмыльнулся Ратников.

Медсестра злобно дернулась:

— Пусть! Исполняйте сказанное!

— В камеру его, парни.

Буквально через минуту столь глупо попавшийся Ратников был водворен в узкую железную клетку, где, кроме него, сидело еще трое — двое молодых парней и девушка, все в каких-то пижамах.

Вот, сволочи, сообразили же — девчонку с ребятами посадить!

Лязгнул засов… Миша дернулся… Опаньки! А ведь обыскать-то его в суматохе забыли! Нет, кошелек-то забрали, а вот мобильник позади, на ремне — не нашли… если он, правда, не вылетел в траву… Ура! Не вылетел!

Ратников уселся, подтянул колени, переведя скованные наручниками руки вперед, потом повернулся спиной к парням:

— Мобилу у меня достань, уважаемый.

— Чегой-то? Не врозумлю, что просишь-то, господине?

Михаил похолодел, услыхав знакомый говор… та-ак… понятненько, кто такие эти узники и откуда взялись…

— На ремне мовом возьми вещицу.

Парень послушался… вытащил трубку…

— Теперь — дай.

— Благодарствую…

Теперь выщелкать Ганзеева… ага… вот он… Ну, возьми же трубку, возьми…

— Тут такое дело. Слушай внимательно, Ганс…

Да-а… а завтра, между прочим, в Темкином лагере родительский день.

Не прошло и получаса после сделанного звонка, как снаружи послышались завывание сирены и усиленные мегафоном голос…

— Ничего! — Ратников улыбнулся упорно молчавшим сокамерникам. — Сейчас вызволят нас, вызволят.

Парни ничего не ответили, а девушка истово перекрестилась.

И тут распахнулась дверь, в камеру ворвался Василь… или Гоша.

Застыв на пороге, врубив свет, почесал голову…

— Блин… чего тут надо разбить-то? Ага…

На гвозде, вбитом в дверной косяк, висели три браслета — синий и два коричнево-желтых.

— И зачем их бить? Ну, раз сказано…

Ратников распахнул прищуренные глаза, закричал что есть мочи:

— Эй, парень! Парень! Не вздумай!

— Да пошел ты!